Многие из вас, наверное, в курсе последних законодательных инициатив. Увы, наш фандом действительно имеет серьезные поводы для волнения. Я получила несколько просьб удалить фики с сообщества и по мере их получения стираю указанные тексты. К сожалению, у меня нет технической возможности проверить все фики на соответствие букве закона. Поэтому прошу вас сообщать мне о текстах, которые следует убрать из публичного доступа. Ваши тексты прекрасны, и удалять их мне будет жаль, но еще больше мне будет жаль, если из-за них пострадают авторы, которые доставили нам ими столько удовольствия. На текущий момент я единственный человек, который имеет права модератора aozu и регулярно появляется в дайри, поэтому прошу направлять просьбы об удалении фиков мне лично - в комментариях к этой записи или через u-mail. Если вы хотите, чтоб я стерла тред целиком, - указывайте.
Автор: Angstsourie Название фанфика: Конспект Инуи Рейтинг: PG-13 Пейринг: Фуджи/Инуи Жанр: романс, абсурд Статус: закончен Краткое содержание: Инуи теряет голову. И почву под ногами. И данные. Хорошая цена за одного Фуджи? Предупреждения: местами ООС, нагло списываю с Замятина, короткие абзацы Примечания автора: писалось для Ollyy за избавление от фикописания. С ее же пинка и вывешено. Дисклеймер:данные Инуи принадлежат Инуи, "Принц тенниса" со всем причитающимся принадлежит Кономи, "Мы" принадлежит перу Евг. Замятина, "Руки даны мне - протягивать каждому обе" принадлежит перу М. Цветаевой
читать дальшеИррациональность. Он знал каждое его движение, но никогда не мог предугадать следующее. Загадка. Лицо с тонкими чертами перечеркнуто дважды, улыбающимся ртом и закрытыми глазами - непрозрачная маска без единой щели, под которую не заглянуть. Вопрос. Вечный вызов мягкой проницательности. Нежные руки протянуты - всегда и каждому. Что ждет он в ответ? И вечно бесстрастный Инуи порой сжигал в сердцах бесполезные тетради. Тетради, на которых сфинксовой улыбкой стояло имя. Фуджи Щуске. Для него, теперь уже сильнейшего игрока по данным Канто, Фуджи был неуязвим. Вечно раздражающее, вечно манящее... — Что-то не так? Тонкие руки сложены на коленях, в улыбке - искренняя забота. Закрыться рукой от мира. Поправить очки. — Почему ты так думаешь? — Не знаю. Ты не выглядишь довольным. — Все как всегда. — Как твои данные? — Собираются, как обычно. — А как мои данные? Инуи вскидывает голову. Фуджи смеется. — Не собираются, как обычно. — Всегда что-то новенькое, да, Инуи? — Тебя это забавляет? — Немного. Извини. — Не за что извиняться. Стоит мне составить общую картину, как ты совершаешь нечто непредсказуемое. Все приходится начинать с нуля. — Непредсказуемое? - Фуджи смеется. - Вроде такого? Нежная ладонь ложится на шею Инуи и притягивает его голову к лицу - иррационального, немыслимого, стихийного - на несколько томительных, упоительных секунд. Фуджи уходит, не давая Инуи опомниться. — Вроде такого... *** По таблице медленно расползаются цифры. В голове пусто. Маленький узелок, свербивший все три года, развязался и затопил - все до краев. Жалкое, опустевшее сознание ненужным придатком болтается над бурей. Мне душно под твоим ветром. Я не выстою, если ты колышешь подо мной землю. Верни меня обратно, в мою покойную клетку. Я не вынесу твоей безудержной свободы. Тебя это забавляет? Экран гаснет. Инуи открывает блокнот. На синеватой странице карандаш в чужих длинных пальцах мельком набрасывает - схемы, строчки... В голове пусто. Ладонь ложится на листок, вырывает, сминая, бросает за спину. В комнате хаос. Внутри тоже. Жалкий писк телефонной клавиатуры. Это нужно сделать сейчас. Первый шаг. Может, в никуда. Короткий треск гудков. Еще не поздно... — Алло? На теплые интонации ложатся помехи. Длинная игла проходит сквозь сердце - с каждым слогом. — Щуске? Обратной дороги нет. Рука замирает на столе. — Что? Не возражение. Не уточнение. Вопрос. Словно все так, как и должно быть. — Ты не будешь против, если я попрошу тебя... встречаться со мной? В безукоризненной тишине часы громко считают секунды. Тихий смех. — Нет уж, против я не буду, - в голосе Фуджи сытые нотки довольства. — Все... — Серьезно, да? Я знаю. — Инуи? — Да. — Почему ты молчишь? — Пытаюсь понять. — Не стоит. До завтра. Вечная сфинксова улыбка. — До завтра. Длинный гудок. Тяжелый щелчок отбоя. Мигая, зажигается экран. Вместо гроз - спокойный шелестящий дождь. Вода ровной непрозрачной стеной льется через край. Все начинается заново. *** — Секс, по сути дела, такое же сочетание физических данных и практик, позволяющих максимально их задействовать. Следовательно, при определенном опыте можно выработать оптимальную стратегию, позволяющую наилучшим образом сочетать то и другое. Главная проблема, - Инуи выразительно постучал по блокноту, - запрет на автоматизацию. Одна и та же методика не может сработать дважды. То есть, единожды использованная программа действий подлежит уничтожению и полному замещению... — Ты считаешь это романтичным, Инуи? - смеется Ойши, подходя со стопкой полотенец. — Я, - выделяет местоимение Фуджи, - считаю это романтичным. И выразительно смотрит на друга. Ойши уходит, пожимая плечами и улыбаясь - той чуть глупой светлой улыбкой, с которой уже целый день ходят Эйджи, Момо и Кавамура и которая порой на мгновение бесконтрольно вспыхивает на лице Тезуки, Ремы и Кайдо. Фуджи поворачивается к Инуи. В нем только нежность и счастье. — На чем мы остановились, Садахару?
Автор: Angstsourie Название фанфика: Как соблазнить кусок гранита? Рейтинг: PG Пейринг: Тезука/Ошитари Жанр: романс, юмор Статус: закончен Краткое содержание: настойчивость и изобретательность - необходимые качества стратега Примечания автора: писалось на День Рождения Пенелопе_ и вывешивается с ее разрешения. Предупреждения: отбетить этот фик так никто и не отбетил, хоть и обещали. Дисклеймер: что-то Кономи, что-то Грибоедова, что-то - грубая самоцитата.
читать дальшеКак-то вечером Тезука ни с того ни с сего получил огромный букет кроваво-красных роз. В конверте вместо записки лежал билет на концерт классической музыки. — Ответ будет? - поинтересовался посыльный. — Да, сейчас, - кивнул Тезука, быстро переписывая свои планы на вечер из ежедневника. Передал посыльному листок, билет и чаевые. Кто бы ни был таинственный даритель - пусть делает выводы. Выводы даритель сделал своеобразные: на следующий день розы и билет звали капитана Сейгаку уже в кино на вечерний сеанс. Тезука ответил тем же, смутно надеясь, что хоть теперь любитель цветов успокоится. Следующий букет Тезука встретил во всеоружии: с билетом отправителю отправился ксерокс инструкций к каждой должности: капитана, старосты и члена комитета. На следующий день упорный аноним опять прислал букет с билетом. Тезука сумрачно посмотрел на ни в чем не повинные розы, проанализировал ситуацию, отправил посыльного восвояси и стал собираться в гости. Атобе встретил его, как любимого родственника после долгой разлуки - вышел к нему, раскинув объятия, провел сквозь все корты, многозначительно посматривая через плечо сейгаковца на застывших посреди матчей членов команды, довел до маленькой комнаты отдыха, распорядился насчет столика на двоих и важной птицей индюком водрузился напротив, изысканно придавив холеными пальцами завитую прядь у лица. — Значит, ты полагаешь, это кто-то из моих ребят? — Больше никто бы не стал выкидывать такие деньги на ветер. — Но не я. — Ты бы подписался. — Какая уверенность. Ладно, давай сюда билет, я верну этому любителю тайн. — Ты уверен, что это будет нормально? — Абсолютно. Кто бы ни проворачивал за моей спиной свои черные дела с моим оппонентом - это мое дело. — У тебя есть подозрения, кто это может быть? — Не беспокойся, - зловеще улыбнулся Атобе. - Я это скоро узнаю точно. Что-то было в этой улыбке, от чего на душе у Тезуки было неспокойно. Весь вечер его не покидало ощущение, что он допустил какую-то ошибку. Какую именно - он понял, когда его уже почти ночью позвали к телефону. — Эй, Кунимицу, это было довольно жестоко, - задумчиво поприветствовал его Ошитари. — С каких пор ты называешь меня по имени? — С тех пор, как ты посылаешь Атобе на собственные свидания. Неравноценная замена, мне его и так более чем хватает. Раздражение, сперва звучавшее нервной нотой в голосе Ошитари, медленно расплывалось в знакомые чуть ироничные бархатистые интонации. У Тезуки возникло смутное чувство, что говорят они не о том. — Что тебе нужно? — Да уж не очередной спич Атобе о непочтении к его божественной персоне. Он заглушал музыку намертво, художественные достоинства его речи, знаешь ли, не соответствуют, - рассмеялась трубка низким голосом. - Тебе не стыдно? — Не слишком, - честно признался Тезука. — Ай-яй-яй, - посокрушалась трубка с на диво ласковой интонацией. — Я не понимаю, к чему весь этот разговор, - отрезал Тезука. - Я, кажется, неоднократно давал тебе понять, что у меня нет времени на такие вещи. — Но у тебя хватило времени дойти до Хетей и сдать меня Атобе, - деликатно подсказала трубка с меланхоличной хрипотцой. Тезука устало положил трубку. Телефон тут же зазвонил снова. — А ты еще и по телефону разговаривать не умеешь! - восхитилась трубка все тем же голосом. - Я узнаю о тебе много нового... Тезука сдавил переносицу. — Я пытался выяснить, чего тебе нужно. — Поболтать? - изумилась трубка. — На это у меня нет времени, - отрезал Тезука и повесил трубку. Телефон прозвонил еще минут десять, раздражая навязчивой трелью. Тезука мужественно пытался делать уроки, не обращая на него внимания. Пропустил звонки Ойши и Рюдзаки. Через неделю, когда Тезуку звали к телефону, он уже мирно тащил с собой все бумаги, которые нужно было заполнить, все задачи, которые нужно было решить, и все тесты, которые нужно было пройти. Ошитари - это надолго. — Да. — Угу... — Конечно. — Разумеется. — Ты уверен? — Ага. — Кунимицу! - рявкнули в трубке. — Что? - отвлекся от алгебры капитан. — Да ничего, - все с той же успокаивающей бархатистой интонацией мурлыкнул Ошитари. - Просто в свете того, что я последние пятнадцать минут устраиваю подобие секса по телефону, (Тезука вздрогнул) твои ответы звучат более чем забавно. — Ошитари, ты в своем уме? - осторожно поинтересовался Тезука. — Более чем, - засопела трубка. - Несколько обидно чувствовать себя фоном. — Так не занимай мой телефон, - подсказал Тезука. — Ну, это я сам решу, - отозвалась трубка. - Если единственный мой шанс заполучить тебя на вечер - это телефон, выбирать не приходится. За тобой, знаешь ли, не слишком удобно ухаживать. — Тогда почему я? - Тезука решил ничему не удивляться. — А вот так, - туманно прошептала трубка. — Ошитари, это не аргумент. — И дальше что? — Ну, найди себе кого-нибудь другого. — Тезука, - очень тихо начала трубка, - ты всерьез полагаешь, что без тебя бы я не догадался? — И в чем проблемы? — Подумай, - шепнула трубка. — Чушь какая-то. — Кому чушь, знаешь ли... - трубку, очевидно, задело. — Так чего ты хочешь? - в тысячный, кажется, раз, уже без особой надежды поинтересовался Тезука. — Подумай логически, - потеплело в трубке. Тезука почувствовал, что начинает закипать. — Не намерен. — Какая жалость... — Да. Две недели спустя Ошитари не позвонил. Не позвонил и на следующий день. Тезука третий день наслаждался тишиной и свободой, когда вместо бодрого окрика Рюдзаки и вежливого смешка Ойши в трубке раздался привычный вальяжный голос: — Ты даже не поинтересовался, почему я не звоню. — Ты не обязан звонить мне каждый вечер. Я надеялся, ты образумился. — Я всегда разумен, - зевнула трубка. — Ты уверен? — Абсолютно. — А мне вот так не кажется. — Ну, это пока. — Пока! - обрадовался Тезука и положил трубку. Как выяснилось, рано. Утром он обнаружил Ошитари возле двери своего дома. — Что ты здесь делаешь? — Жду тебя. — Зачем? - почти взвыл Тезука. — Мы не созванивались два дня, - вкрадчиво начал Ошитари, неторопливо, руки в карманах, приближаясь к капитану. - Так что считай, что я восполняю свой дефицит общения. И к тому же, - Ошитари широко улыбнулся, - должен же я удостовериться, что у тебя никого нет. — А если есть? - поправил очки Тезука. — Сегодня вечером не будет, - пожал плечами Ошитари, осторожно подхватывая Тезуку под руку и увлекая к школе. — А у тебя самого занятий нет? - осенило Тезуку. — От них, знаешь ли, легко избавиться, - усмехнулся Ошитари. А вот избавиться от Ошитари оказалось совершенно невозможно. Он ходил за Тезукой хвостиком целый день. Ждал в коридоре до конца урока и подпирал стенку возле туалета. Сидел рядом на неудобной лавке в столовой, небрежно задевая Тезуку бедром при каждом движении. Стоял за его спиной и веско кивал на каждое капитанское слово при разговоре. Судил тренировочные матчи. Протиснулся на их с Рюдзаки совещание. За спиной капитана явственно шушукались. Ошитари смотрел, чуть прищурившись, и явно наслаждался ситуацией. Пожирал глазами Тезуку при всяком удобном случае, брал под ручку, понижал тон, обращаясь к своему Кунимицу - конечно, только по имени. Проводил до дома, напросился на чашку чая, наскоро очаровал всех домашних и напоследок уселся на скамейку под фонарем с книжкой - так, что решительно со всех точек зрения на вид из окна Тезуки в него попадала иссиня-черная грива хетейского стратега. Ложился спать Тезука с чувством колоссального облегчения. Увы, только сон его и принес. В школе на следующий день все, будто сговорившись, интересовались исчезновением "твоего вчерашнего друга". Тезука молча желал Ошитари долго и продуктивного общения с Атобе. Команда понимающе улыбалась, девушки хихикали. Дома возле скамейки ветер листал страницы оставленной книги. Мать, всплескивая руками, с нежностью вспоминала гостя. Звать Тезуку к телефону она прибежала лично - почти бегом. Следующее утро для Тезуки началось с цветов. Не успел он выйти из дома, как получил второй букет. Посланник с розами ждал его возле двери школы. Еще один подошел на большой перемене. Розы прибывали с интервалом в один час. Их принесли в столовую. Их принесли на тренировку. Встречные знакомые, опознавая почти скрывшегося за ворохом цветов капитана, морщили лоб и на всякий случай поздравляли. Тезука мрачно кивал. Рук хронически не хватало. С каждым новым букетом желание Тезуки серьезно поговорить с Ошитари все возрастало. Сперва Ошитари, потом, малодушно думал он, с кем-нибудь еще. С тем же Атобе, с Сакаки. С кем угодно, лишь бы этот кошмар прекратился. Дома Ошитари не было. Чуть удивленный женский голос с знакомой хрипотцой сообщил Тезуке, что он еще не приходил из школы. Тезука набрал номер хетейского клуба, молясь всем богам, чтоб его правильно поняли. Не успело прозвучать ни одного гудка, как ему ответили. — Алло! - раздался в трубке сдавленный шепот. — Могу я поговорить с Ошитари? — Привет, Кунимицу, - раздался все тот же шепот. - Я слушаю. Внимательно, в отличие от некоторых. Тезука вздохнул. — Почему шепотом? — Да у меня тут Джиро спит. — Он всегда спит. — У меня на коленях - редко. — И что? — А ты знаешь, что если спящего Джиро погладить по голове, то он начинает сопеть? Вот так... И в трубке действительно раздалось сладкое сопение. — Вы что его, вместо кота завели? - осторожно поинтересовался Тезука. — На Кикумару своего посмотри, - обиделась трубка. — А что за музыка на заднем плане? — Ты называешь этот кошмар музыкой? Это Оотори с Шишидо тренируются. Мало того что не в теннис, еще и фальшивят безбожно, да и Ре солидно убегает. Говорил я им, скрипка и губная гармошка - плохое сочетание. Тезука вздохнул еще раз. Весь его праведный гнев куда-то испарился. — А телефон? — Это допрос? — Можешь не отвечать. — Я ждал, что ты позвонишь. Еще полчаса до заката, может, эти два придурка успеют сыграть хоть раз свои партии нормально. — Вы на каком корте? — Что? — На каком из ваших? — От входа направо, третий ряд, ищи открытую дверь... А? Ошитари усмехнулся и щелкнул клавишей отбоя. Тезука совершенно не умел заканчивать разговор. Он появился вовремя - небо уже стало прозрачным, но солнце еще только зависало над линией горизонта. На соседнем корте медленно, но верно продирались через дебри романтического дуэта. Ошитари сидел на корте, вытянув ноги, пачкая белые шорты зеленой травой. Джиро свернулся рядом серо-рыжим клубочком, положив тяжелую голову на ноги стратегу, и крепко спал. Тонкие пальцы Ошитари сквозили в кудрях Джиро, то приглаживая, то взъерошивая. Тот в ответ сладко сопел. Тезука присел рядом. Ошитари положил голову ему на плечо. — Никода бы не подумал, что у вас тоже бывает уютно, - задумчиво отозвался капитан Сейгаку, глядя туда, где небо уже приобретало оттенок светлого меда. Гармошка на соседнем корте сбилась, повисло молчание. Ошитари улыбнулся. Тезука осторожно положил ладонь ему на талию. Через пять минут солнце уже полыхало напоследок, прячась на ночь. На соседнем корте скрипка и гармошка на диво гладко и слаженно выпевали какой-то задумчивый мотивчик кантри. Джиро недовольно всхрапывал и вертелся - он сквозь сон чувствовал, что что-то приятное почему-то прекратилось. А Тезука с Ошитари... Впрочем, подглядывать нехорошо.
Тело должно быть как сад... Из лесбийского ролика с Мерил Стрип.
— Зачем они тебе? - кивает Санада на руку Ширайши. — Бинты? - смеется капитан Шитенходжи. - Хочешь узнать? — Да. — Тогда давай руку. — Зачем? — Ну, тебе же интересно, так? Он улыбается - простой и искренней улыбкой, и протягивает руку сам. Его обаянию практически невозможно противиться, обаянию человека, который вломился на их с Кирихарой тренировку, наскоро разбил обоих и увел Санаду с собой - гулять. Часа два они бесцельно шатались по улицам города, а теперь сидели дома у Санады, у раскрытого окна, пили чай. В этом сумрачном, строгом доме он кажется невесть откуда залетевшей райской птицей - слишком тонкий, слишком красивый, слишком веселый, слишком легко наполняющий все вокруг новыми красками. И вот теперь он улыбается - так же просто и непринужденно, как протягивает руку. Его страшно коснуться, кажется, что он рассыплется блестящей пылью, как положено миражу, но Санада протягивает руку в ответ - нет оснований предполагать что-то ужасное. Ширайши осторожно кончиками пальцев простукивает его мышцы - ладонь, запястье, затем легко пропускает тонкую кисть под манжету и одним резким жестом отдергивает рукав. Улыбается еще шире, чуть тянет полученную руку на себя, бережно скользит по предплечью удивительно мягкими, словно не знавшими никакой работы, подушечками пальцев, и снова простукивает - связки. — А ты силен! - смеется Ширайши. Будто они только что не играли! Быстрым жестом капитан ныряет в карман и достает оттуда маленький сверток рыхлой ткани, небрежно зубами распускает серпантином ленту бинта, подхватывает кончик и бережно протягивает между пальцев Санады. Легкий быстрый жест - и Санада почти готов сожалеть о своей доверчивости: асбестовая ткань обжигает нежные перемычки между пальцами. — Извини, - печально роняет Ширайши. - Тяжело, наверно, с непривычки. И легким жестом затягивает очередной виток - вокруг ладони. Опыт дает о себе знать - узкие руки Ширайши мелькают вокруг санадиной руки, как игла швейной машинки, с чудовищной скоростью. Только новые витки захлестывают кожу - еще и еще. Изредка - неощутимое постукивание, изредка - легкое поглаживание, что-то Ширайши выясняет у руки Санады перед тем, как затянуть ее в бинты. Один неудачно принятый вызов - и вечер Санады перешел в распоряжение Ширайши. Один неудачный вопрос - и его рука, часть его тела, кажется, сменила хозяина - на одну перевязку. Как там говорил Тезука? Он был небрежен? И чего хочет от него Ширайши, с его улыбкой, с его сияющими глазами, на самом деле? Ширайши тем временем осторожно поднимает локоть Санады, выгибая руку, бережно подносит его запястье к своему лицу и надкусывает бинт. Оборвать его по метке - дело секунды, последний виток не затягивается ничуть, и капитан Шитенходжи наконец выпускает добычу. Рука Санады, коротко дернувшись, замирает в воздухе. — Здорово, правда? - смеется Ширайши. - И так постоянно. Малейшее усилие мышц, почти неощутимое напряжение мускулов, каждое сокращение - все отдается в полную мощь, все ощущается всей забинтованной кожей. Свистопляска ощущений отражает ничтожную дрожь, с которой рука остается неподвижной, любое движение распадается на тысячи составляющих, каждая из которой бежит по тугой перевязке. — Вот оно как, - поворачивает руку Санада. - Полный контроль. — Скорее, обострение чувств, - Ширайши явно доволен ситуацией и горд собой. — Обострение чувств? — Да, - в глазах Ширайши появилась задумчивость. - Большинство людей даже не представляют, что могло бы дать им их собственное тело. Ограничивают себя. — По-твоему, аскеза - это плохо? — По-моему, аскеза - это мало. Показать? — Ну, попробуй. — Но ты должен полностью доверять мне. — У меня нет причин тебе не доверять. — Ты сам это сказал, - смеется Ширайши - до боли знакомым, довольным, чуть злорадным смехом полного победителя. И Санаду не оставляет легкое ощущение, что сейчас он ненароком отдал Ширайши еще что-то ценное. Гость встает и легкой, нарочито небрежной походкой подходит к старому плетеному креслу, в котором сидит Санада, садится рядом на корточки и легким жестом прижимает указательный палец к кончику риккайдайского носа. — Что ты задумал? — Ты сам сказал, - довольно улыбается Ширайши. Большой палец ложится на подбородок Санады, и указательный, прижимаясь с силой, скользит вниз, небрежно оттягивая нижнюю губу, - что ты мне доверяешь. Улыбка тает на лице Ширайши, когда он встает - что прижаться губами к губам Санады. Давно выбитый из головы ветер - поцелуй мягких, чуть суховатых губ, нежные, как касание бабочки, прикосновения к шее - Ширайши ослабил галстук, и тугой воротник рубашки больше не давит челюсть. Наконец, он отстраняется. — А, ты про это... Говорить небрежно - адский труд, как поет рука, запутанная бинтами, так все тело Санады отзывается на близость Ширайши. Старое кресло трещит по швам от двойного веса, сломав сдержанность, сметя запрет на удовольствие, каждая клеточка требует большего, предавая хозяина. — Ну, не совсем, - улыбается Ширайши. Галстук тянется за тонкой рукой, узел, который Санада так тщательно выверял, распадается в доли секунды. — Кресло не выдержит, - предупреждает Санада. Ширайши соскакивает с замечательной легкостью. — Ну, где-то ты спишь, правильно? В своей маленькой спальне, на кровати с тонким матрасом и простынях жесткого льна Санада в свое время немало думал перед тем, как уснуть, о будущем Риккайдай, о жестокости и о любви, о смирении как о долге, о своем пути и о природе подлинного величия. Теперь на этом же матрасе он чувствовал, как Ширайши расстегивает пуговицы его рубашки, и все высокие мечты осквернялись почти мучительным желанием - впрочем, если верить Ширайши, не осквернялись. Но верить Ширайши опасно, он слишком ловко получает то, что хочет. И вот в его распоряжение переходит старый вытертый ремень Санады, и бинты, которые дарят такой замечательный чувственный контроль над силой, царапают кожу живота - пока Ширайши терзает тугую пуговицу и заедающую молнию. Зелено-желтая форма из почти невесомого, гладкого материала на долю секунды надувается ветром, падая рядом с санадиной постелью. Ширайши бережно склоняется к самому лицу Санады, опираясь запястьем на высокое изголовье, и резко прерывает конфликт чувства и долга - водоворотом умелых ласк, в котором нет времени и места ни для одной сколь-либо сложной мысли. *** Шитенходжи уехали на следующий день. Санада пришел на вокзал, но на перрон не вышел - незачем. Вроде он видел издали мелькавшую сине-белую форму, все, как обычно, галдели и суетились, судя по взрывам смеха, доносившимся от поезда, ребята планировали здесь нашутиться на всю оставшуюся жизнь. Что-то весело верещал Тояма, вальяжный тренерский глас порой шикал на весь вокзал. Надо было идти, ему нечего здесь делать, это чужая жизнь, и сюда его не звали, он должен жить, как жил до этого, но Ширайши напоследок забрал что-то еще, что-то важное, необходимое, без которого возвращение домой, в Риккайдай, к холодным глазам Юкимуры, к визгливому нахальству Кирихары и его приятелей, к друзьям-сокомандникам, перемалывающим все, что поддается, казалось каторгой, батожной пыткой, и всей самодисциплины не хватало, чтоб развернуться и закрыть дверь в тот странный вечер, когда райская птица - мимолетом - залетела в его спальню. — Где тебя носит? - раздался над ухом уже знакомый, простой и искренний смех. - Пробки?