Фанфик

[potfiction]

Автор: Eswet
Бета: gero_likia
Название: Лунное притяжение
Рейтинг: R
Пейринг: Ягю/Маруи
Жанр: юмор, крэк
Примечание: Написано на Теннисный турнир в составе команды "Понта". Тема: "Безумие как гравитация – нужно лишь слегка подтолкнуть…".
Краткое содержание: Сайд-канон. Парапури 8, Риккай ставит "Золушку" в школьном театре. После спектакля с актерами иногда случается всякое неожиданное.
Дисклеймер: "Принц Тенниса" принадлежит его автору, я никакой выгоды не извлекаю



С этой постановкой не заладилось с самого начала. Костюм Принца из запасов драмкружка оказался Санаде мал, пришлось второпях шить новый. Джакал постоянно жаловался приятелям, что для него не нашлось лучшей роли, чем роль лошади, запряженной в Золушкину карету. Ныл он до тех пор, пока Маруи не огрызнулся: «Ты лошадь – и радуйся! А мы вот – девочки!»
Если честно, женские роли не смущали ни Маруи (Сестру Золушки), ни Ягю (Мачеху). Зато очень напрягся Золушка-Кирихара.
Нио – Фея-крестная – нарядился в монашескую рясу, волшебную палочку сделал в виде мухомора и на всех репетициях нес отсебятину. Санада даже стукнул его пару раз, но это не помогло. Янаги – Дворецкий – стоически молчал и подносил хрустальную туфельку для примерки с видом «глаза б мои на вас не глядели». И только Юкимура, казалось, ничего не замечал и вдохновенно исполнял обязанности режиссера.
Потом на премьеру занесло сейгаковцев, потом Кирихара заперся в туалете и отказался выходить в платье – еле уломали. Потом вообще так сложилось, что пришлось умолять Эчизена выйти вместо Кирихары в последнем действии – и коротышка позорно удрал прямо со сцены, выяснив, что по ходу пьесы он должен целоваться с Принцем...


В гримерке было шумно. Слишком шумно. Ягю едва не оглох, шагнув внутрь.
Самозабвенно орали друг на друга Санада и Эчизен, поочередно – ненамного тише – вступали то Юкимура, то Момоширо. Кирихара пытался вклиниться в их эмоциональную беседу (то есть перекричать всех разом). Нио комментировал – так, чтобы его было слышно, то есть тоже гораздо громче, чем стоило бы. Янаги молча распарывал на Джакале костюм лошади. Ягю подумал, что если б еще и эти двое разговаривали, гримерка окончательно прекратилась бы в филиал психушки для буйных.
Его чувствительно пихнули локтем в бок.
- Маруи-кун?.. – удивился Ягю и самого себя не услышал. Наверное, сначала ему пытались что-то сказать...
Маруи дернул его за рукав, вытаскивая обратно в коридор.
- Я говорю, – он захлопнул ногой дверь гримерки и прислонился к ней для верности, – пошли переодеваться наверх. У меня есть ключ от кабинета домоводства.
- Откуда у вас, Маруи-кун...
- Ох, маменька, перестаньте! – Маруи скривился и жеманно помахал рукой. Ягю поперхнулся. Он как-то уже и позабыл, что на нем платье Золушкиной мачехи.
- Но наши вещи там...
В гримерке продолжали орать.
- Сейчас добуду, – решительно сказал Маруи. И ловко подобрал юбки, закручивая их жгутом вокруг талии.
Ягю поперхнулся вторично. Отчего-то он ожидал, что под платьем окажутся кружевные панталончики. Никаких панталончиков, разумеется, там не было.
Маруи глубоко вздохнул, распахнул дверь и рыбкой нырнул в помещение, где уже не только кричали, но и кидались деталями костюмов. Мимо головы Ягю по неровной траектории пролетела чья-то перчатка. Перчатку он инстинктивно поймал, подумал секунду и отправил назад.
- Ш-шпасибо! – возмущенно фыркнул Маруи, которому перчаткой пришлось аккурат по щеке. – Я тут стараюсь, шмотки добываю, рискую жизнью...
- Простите, Маруи-кун. Я очень виноват...
- Ладно уж, маменька, держите ваш пакет и пошли.
Платье Маруи уже приобрело исходный вид. Разве что белое кружево нижней юбки местами неаккуратно выглядывало из-под желтой верхней. Ягю почувствовал желание расправить ткань как следует и сам изумился: как, оказывается, влияет на сознание обыкновенная европейская одежда... Ну хорошо: устаревшая европейская одежда.
В кабинете домоводства было почти светло – за окном красовалась полная луна, да еще уличный фонарь добавлял лиловых и розовых бликов.
- Свет давай не включать? Красиво...
- Да, очень красиво.
Ягю справился с платьем почти мгновенно: скользящая шнуровка распустилась от одного прикосновения к узлу. Были опасения, что такое может случиться непосредственно на сцене, но не случилось, к счастью.
Он успел надеть рубашку и брюки, пока Маруи, чертыхаясь, в довольно противоестественной позе сражался со своими застежками.
- Платье, провались оно, исторически дос-с-стоверное, – объяснил он, поймав удивленный взгляд Ягю. – На крючках. На спине. Штук тридцать там крючков...
- Помочь вам, Маруи-кун?
- Сделайте одолжение, маменька!
- Прошу вас, Маруи-кун. Спектакль уже окончен, выйдите из роли, пожалуйста.
Маруи хихикнул:
- Ладно. Но у тебя лицо такое смешное делается...
- Вам бы только поиздеваться.
- Неправда. Поиздеваться – это к Нио. А я так, невинно веселюсь. И не говори мне, что тебе не весело тоже.
Ягю промолчал. Веселье Маруи действительно было заразительно, но не признаваться же в такой слабости.
Крючков и в самом деле оказалось много, мелких, скрытых в ткани. Ягю было подумал включить свет, но сообразил, что это ему ничем не поможет – расстегивать все равно придется ощупью.
- Выдохните, пожалуйста, Маруи-кун.
Маруи послушно выдохнул и прогнулся, сведя лопатки. Помогло не сильно.
- Кто только это застегивал... – пробормотал Ягю. Плотная ткань выскальзывала из пальцев.
- Кто-кто, Санада, конечно. Я думал, у меня ребра внутрь сложатся.
- Это невозможно анатомически.
- ...Хироси, я пошутил.
Ягю снова не ответил. Часть крючков поддалась, но остальные держались мертво. Он еще раз попытался натянуть ткань, раздался неприятный треск, и планка с крючками повисла на нескольких нитках отдельно от самого платья.
- Ооооооу, – протянул Маруи чуточку насмешливо, – слушай, это круто. Прям как в любовном романе: «и р-р-разорвал на ней платье»...
Ягю оцепенел. Испортить реквизит... да еще такой сложный... исторически достоверное платье...
- Ну ты дорасстегни уже, я хоть посмотрю, что там случилось, – попросил Маруи. Ягю непослушными руками рассоединил крючки и отступил на шаг.
Маруи присел на край парты и вынул руки из рукавов, спустив верх платья на талию. Закинул ногу на ногу – кружева взбились совершенно уже неприлично. Выложил на колено пострадавшую часть и принялся рассматривать.
- А, ну это ерунда все, – сказал он через несколько секунд, – это просто вшить обратно надо, нитки только завтра подберу.
- Это моя вина, Маруи-кун, я должен сам...
- Ты провозишься три часа и сделаешь криво, – перебил его Маруи, – а мне тут на двадцать минут работы.
- Нет-нет, – уперся Ягю, хотя и понимал, что Маруи прав, – это моя обязанность. Отдайте платье, пожалуйста, я его заберу домой и решу этот вопрос.
- Не страдай фигней, – возмутился Маруи.
Не то что Ягю собирался раздевать его насильно. Это могло привести разве что к еще большей порче платья. Он просто слегка потянул к себе лежащую на коленях у Маруи ткань. Маруи, в свою очередь, тоже вцепился в лиф и дернул его на себя, видимо, рассчитывая отобрать у Ягю. Но в результате Ягю потерял равновесие, навалился на Маруи всем весом и уронил его на парту. Очки слетели и, судя по звуку, упали сначала на парту, а затем на пол.
- Романтика набирает обороты, – прокомментировал Маруи после секундной паузы. – Если ты не намерен продолжать, слезь с меня. Тяжелый.
- П... продолжать?..
Без очков картинка перед глазами немного расплывалась. Лунный свет придавал кабинету домоводства ирреальный вид; под руками скользил, не давая толком опереться, гладкий шелк; от Маруи чуть заметно пахло яблоками и сухими цветами, живым теплом и смехом.
«Продолжать».
Маруи не шевелился, не пытался высвободиться. Лежал себе неподвижно и, кажется, слегка улыбался.
«...р-р-разорвал платье...»
...кружево, взбитое выше колен...
...как влияет на сознание европейская одежда...
Ягю вряд ли сумел бы объяснить даже сам себе, почему вместо того, чтобы встать, извиниться и продолжить торг за право чинить платье, он опустил голову и провел кончиком языка по шее Маруи, вверх от ключицы до уха.
Наверное, это все луна, шелк и кружева.
Маруи коротко, резко вздохнул, но ничего не сказал. И Ягю повторил движение сомкнутыми губами, вдыхая чужой запах и слыша нарастающий звон в ушах.
- Можно и так, – то ли шепнул, то ли мурлыкнул Маруи и слегка выгнулся, подставляя горло.
Ягю казалось, что он раздвоился. Одна часть панически причитала «Да что ж это такое делается?!», а другая погрузилась в незнакомые и такие... острые... ощущения. Что интересно, телом полностью управляла именно эта вторая, не очень-то мыслящая часть.
Впрочем, когда Маруи весьма уверенно притянул Ягю к себе, рассудочная часть слабо пискнула что-то вроде «У него это что, не в первый раз?!» и благополучно низверглась в обморок.
Так что теперь Ягю хоть и чувствовал, как саднят губы от долгих яростных поцелуев, обещая в скором будущем очень недвусмысленно распухнуть, его это ни капельки не беспокоило. И то, насколько мятой будет рубашка и где придется искать пару пуговиц, – не беспокоило тоже. Его вообще ничто не тревожило, кроме разве что определенного физического неудобства: все-таки парта не была идеальным местом для того, чем они с Маруи сейчас занимались. Но объятия, поцелуи и укусы, беспорядочные жадные ласки, тяжелое дыхание и сумасшедшее биение сердца делали неудобство чем-то ничтожным, не стоящим внимания.
Впрочем, в конце концов, когда шелка окончательно сползли на пол, как-то уже само собой получилось оставить в покое парту, прижать Маруи спиной к ближайшей стене... чуть не запутаться в спадающих брюках... больно прикусить щеку, чтобы не слишком громко реагировать на прикосновения. На то, как горячие сухие пальцы гладят, сжимают, ласкают напряженную плоть...
Рациональная часть сознания отключилась совершенно, и Ягю начисто забыл переживать, что неопытен и неловок. Он просто делал все то же, что Маруи, и, ловя губами его хриплые вздохи, удостоверялся, что так и нужно.
Луна затапливала класс желто-розовым сиянием, тени были резкими, все звуки – чересчур четкими, все ощущения – настолько пронзительными, что хотелось кричать от одного соприкосновения тел. А уж когда Маруи плавно сжал в кулаке оба их члена, принялся размеренно двигать рукой... Ягю захлебнулся стоном, вцепился в плечи Маруи, одновременно пытаясь прижаться теснее и двигать бедрами интенсивнее, чуть не теряя сознание под шквалом прежде незнакомого наслаждения.
Когда все кончилось – коротким колким фейерверком в затылке, чувством невероятного облегчения, подогнувшимися коленями и почти непреодолимой сонливостью, – они какое-то время еще сидели у стены, привалившись друг к другу. Ягю чувствовал, как утихает бешеный стук сердца, как истома делает руки и ноги ватными, и вяло думал, что это, наверно, как свалиться в пропасть и докатиться до самого дна невредимым: так же запоздало страшно и так же ошеломляет – до полной беспомощности.
Лунный свет внезапно померк, как будто там, в небе, кто-то повернул ручку реостата. Облако, это только облако, равнодушно сказал себе Ягю.
Маруи шевельнулся, легко поднялся на ноги.
- Пора уже, – сказал он; в темноте его голос прозучал как-то очень обыкновенно. Как будто ничего не было. Как будто они не рухнули в пропасть вместе.
Ягю сидел и слушал, как Маруи шуршит тканями и целлофаном, что-то недовольно бормочет, как подходит:
- На... – и вкладывает ему в руку очки.
- Спасибо, – хотел сказать Ягю и обнаружил, что горло пересохло. Пришлось прокашляться и повторить: – Спасибо, Маруи-кун...
Маруи то ли хмыкнул, то ли хихикнул – выражения лица было не разобрать.
- Ты все-таки одевайся. Скоро нас хватятся.
Ягю с трудом встал – ноги все еще плохо слушались, – машинально натянул брюки, заправил рубашку, застегнул пояс. Вспомнил, что рубашку тоже надо застегнуть. Нащупал отсутствующие пуговицы и застыл, не в силах сообразить, что же теперь надо делать.
Выключатель щелкнул, разгорелись лампы под потолком. Маруи стоял полностью одетый, с пакетом в руке. Из пакета слегка выпирали желтый шелк и белое кружево.
- Ну, Хироси!.. Чего ты завис?
Ягю растерянно развел руками:
- Пуговицы... оторвались.
- У-у, – Маруи разулыбался чуть не до ушей, – сразу видно пай-мальчика. Ты что, никогда не дрался в школе до потери пуговиц?
- Нет... То есть да. Было один раз. Но... я тогда... был Нио.
Маруи вздохнул, не переставая улыбаться, подошел к Ягю, извлек из кармана английскую булавку, застегнул рубашку и прикрыл булавку форменным галстуком.
- Запоминай, вдруг пригодится еще когда.
- Я все равно не ношу с собой булавок, Маруи-кун.
- Как с тобой сложно. Кстати, если кто спросит, чего это ты такой растерзанный, так и скажи – что подрался.
- С кем?..
- Со мной, очевидно.
- Почему?..
Маруи сочувственно посмотрел на Ягю, пощелкал пальцами перед его носом:
- Как-то это состояние называется по-научному, но я опять забыл как. Ступор какой-то. Давай, выходи из ступора уже. Идти пора.
Непослушными руками Ягю упаковал платье Золушкиной мачехи в пакет, прошел мимо Маруи к выходу. Маруи выключил свет в классе, запер дверь, еще раз внимательно посмотрел на Ягю и посоветовал:
- Знаешь что, сходи-ка ты умыться.
Ягю кивнул, он действительно чувствовал странную заторможенность. Может быть, из-за нее он спросил:
- Маруи-кун, извините, это не мое дело, но... вы... у вас... с кем-то еще... раньше...
- Не-не-не, Хироси, не надо, – перебил его Маруи. – Знаешь, в полнолуние все не те, кем кажутся. Чудеса там всякие, хрустальные туфельки... не надо, короче. А то что-нибудь превратится в тыкву.
Ягю показалось, что он опять в какой-то сказке – разговаривает с Чеширским Котом или с Синей Гусеницей.
- Что превратится в тыкву, Маруи-кун?!
- Что-нибудь, – твердо сказал Маруи. – И непременно в тыкву. Вот, скажем, если мы сейчас же не спустимся, нас превратит в тыкву Юкимура. Беги умываться, Хироси, не тормози.
С этими словами Маруи развернулся, бодро поскакал по коридору и вниз по лестнице; и уже с лестницы донеслось:
- О, Санада! Да-да-да, мы уже идем, только Хироси умоется, а то мы тут не поделили кое-что... Да поспорили, кто платье будет зашивать!
Ягю вздохнул и пошел в туалет – умываться.
Он смутно подозревал, что в ближайшее время во снах его будут преследовать луна и падение в пропасть. А еще – что, кажется, в эту пропасть все-таки столкнули его одного.
С этой «Золушкой» все с самого начала шло наперекосяк...