Слабость

[potfiction]

Автор: Juxian Tang
Название: Слабость
Рейтинг: R
Пейринг: Санада/Мизуки
Жанр: ангст
Статус: закончен
Примечания автора: Это драббл для Sensey Chang
текст размещен с разрешения автора
Дисклеймер: все принадлежит Кономи

Сент-Рудольф – слабая команда. Их менеджер – товарищ со странностями. Оба этих факта в глазах Санады являются непростительными. Настолько, чтобы он относится к Мизуки с нескрываемым подозрением: а вдруг эти странности окажутся заразными, например, передадутся при слишком тесном общении. Он сердито косится на Мизуки из-под козырька кепки, пытаясь держаться от него подальше. Что не слишком получается, поскольку Мизуки воспринимает это как приглашение расшириться, занять как можно больше пространства в промежутке между ними. Странно, как кто-то такой худой и тонкий может занимать так много места.

Мизуки болтлив, надоедлив, раздражающ в своем стремлении осчастливить окружающих своими блистательными идеями (разумеется, не интересными никому, кроме него самого), поделиться мнением о людях и их слабостях, чаще всего ослепительно неверным, и перекроить мир по своей мерке, что, к счастью, у него не получается. У него привычка накручивать прядь волос на палец и взмахивать ресницами в манере, которая должна быть невинной и кокетливой, но, по мнению Санады, выглядит в лучшем случае непристойно. У него маленькие руки – как у девушки – и он терзает их нервными движениями, когда волнуется, но даже в эти моменты его голос не теряет певучести.

Санаде не нравится, когда его пути с Мизуки пересекаются, но куда ему деться от всего того, что он знает о Мизуки и его маленьких привычках. Потому что сколько бы Санада ни пытался избегать Мизуки днем, ночью они все равно делят комнату – три на четыре метра, две кровати, кровать Санады у окна, Мизуки ближе к ванной... У Мизуки зубная паста с лимонным вкусом, он пользуется тоником для лица, который пахнет зеленым чаем, он спит в лиловой шелковой пижаме со слегка протершимся воротником и ставит на тумбочку стакан воды каждый раз перед сном.

И его тонкие пальцы обладают удивительной ловкостью, когда пробираются в трусы Санады, где, прохладные и быстрые, обнимают его горячий член. Рот у Мизуки теплый и влажный, он накрывает головку пениса Санады, а его язык быстро и умело касается отверстия головки – так, что Санаде кажется, будто от удовольствия у него сейчас остановится сердце. Не то, чтобы в такие моменты Санада забывал, кто такой Мизуки и каков он. Но когда в комнате гаснет свет, и пальцы Мизуки пробегают по его члену вверх-вниз, как по флейте, Санада не способен на то, чтобы мыслить, а может только стискивать зубы, почти до скрипа. Чтобы не стонать, чтобы сохранить молчание, когда рот Мизуки скользит вдоль его члена – и это, пожалуй, самое лучшее физическое ощущение, что Санада знал в своей жизни, куда лучше, чем то, что может обеспечить его правая рука.

Порой, не в силах сдерживаться, он вплетает пальцы в волосы Мизуки, которые оказываются мягкими и упругими на ощупь, как шерстка какого-то зверька.

Он слышит, как Мизуки ласкает свой член, в такт с движениями рта – это тихий шлепающий звук; слышит слабый вздох, который Мизуки издает, когда доходит до пика. Он кончает на несколько секунд позже Санады, в полном молчании – и так же в молчании слезает с его кровати. Мизуки совершенно не стесняется отправиться после этого в ванную и сидеть там чуть ли не полчаса, занимаясь гигиеническими процедурами. А Санада бы постеснялся – впрочем, ему и не надо мыться, Мизуки делает все чисто и аккуратно. Санада так и засыпает обычно под шум воды.

Санада никогда не просил о том, чтобы Мизуки это делал. Это все идея самого Мизуки, с самого начала. И Санада не знает, что именно Мизуки получает из всего этого, чего рассчитывает добиться. Впрочем, Мизуки хватает ума не намекать ни на какие их особые отношения при свете дня, и Санаду это устраивает.

Когда Санаду (вместе с Атобе) первыми зачисляют в команду для международных соревнований, Мизуки поздравляет его, наравне с остальными, и его голос чуть дрожит поначалу. А затем он добавляет, что будет рад оказаться в одной команде с Санадой –и Санада думает, что предпочел бы, чтобы Мизуки демонстрировал свою ничем не обоснованную манию величия как-нибудь иначе, так, чтобы Санада не имел к этому отношения. И он немного опасается, что, когда Мизуки узнает неизбежную правду, он может сделать что-нибудь глупое и громкое, что-то, из-за чего Санаде будет неловко, например, закатить истерику.

Но в последний день, когда все участники команды объявлены, Мизуки молчит и выглядит тихим и почти больным, молчаливый, как призрак. Странно, Санада всегда хотел, чтобы он, наконец, замолчал, но сейчас... ему почти хочется сказать Мизуки что-то ободряющее, и Санада прикусывает язык.

Они оба пакуют вещи, точнее, Санада покидал свои в сумку за три минуты, а Мизуки сидит на корточках перед своей и методично укладывает туда аккуратно свернутую одежду и флаконы с шампунем, кондиционером и еще бог знает с чем, что все эти дни занимало половину ванной. Его шея с падающими на нее прядками темных волос выглядит странно беззащитной, и Санада ловит себя на мысли, что ему хочется провести по ней кончиками пальцев – что он себе наотрез запрещает. Но молчание между ними слишком тягостно, и Санада не выдерживает.

- Ты же не хочешь сказать, что надеялся войти в команду? – вырывается у него. Маленькие руки Мизуки замирают со свернутой футболкой. Она фиолетового цвета, и Санада может поклясться, что на ней вышиты сердечки.

- Я был уверен, что хоть кто-то из Сент-Рудольфа пройдет, - говорит Мизуки. – Хотя бы Юта-кун... ведь Фуджи-сан прошел!

О чем тут говорить? Фуджи Сьюске – гений, как все говорят, а Фуджи Юта пока только неплохо играет. Это два уровня – такие же разные, как те, на которых находятся они с Мизуки.

- Я ведь все делал правильно, - после паузы добавляет Мизуки. – У меня был план. Все должно было идти в соответствии с ним.

- Лучше бы твой план включал в себя хороший теннис, - говорит Санада, - чем...

Он не хотел этого говорить, это получилось случайно – у него даже что-то сжимается в груди. Как будто он чувствует себя виноватым. Санада не привык к этому ощущению. Мизуки смотрит на него снизу вверх.

- Я думал, тебе это нравилось, - тихо говорит он.

Нравилось... может быть, даже слишком. Именно поэтому Санада испытывает особенное желание положить этому конец сейчас, раз и навсегда. Не то, чтобы были какие-либо варианты, они ведь все равно сейчас разъедутся и больше не увидятся, разве что случайно. Но он видит, что Мизуки ждет от него чего-то, в его глазах надежда – как будто какие-то слова Санады, даже просто подтверждение, что ему нравилось, будут очень важны для него. Как будто признание его успеха в *этой* области сможет хоть немного залечить уязвленную неудачами в теннисе гордость.

Он знает, что Мизуки ждет от него – ну хоть каких-то слов. И поэтому Санада молчит. Так будет лучше, ведь правда? Просто закончить все.

Мизуки опускает голову, застегивает сумку и выходит, не произнеся ни слова. Спину он держит очень прямо.

Но стоя возле автобуса, Санада украдкой бросает взгляд на сент-рудольфцев - и Мизуки там, как всегда, в центре внимания, что-то вещает, дрессирует несчастного Фуджи Юту – и в каждом жесте, в каждом встряхивании головой, он на сто процентов прежний Мизуки, единственный и неповторимый.

И когда автобусы разъезжаются, Санада чувствует облегчение... и странную пустоту внутри.