"В сумерках", Сираиси/Фудзи

[potfiction]

В сумерках
Фандом: Prince of Tennis
Пейринг: Сираиси/Фудзи
Автор: Ollyy
Бета: нет
Жанр: дженовый романс, наверное
Рейтинг: PG
Саммари: it’s all about tennis
Дисклеймер: всем владеет Такэси Кономи
Предупреждение: Поливанов, повествование в настоящем времени

В сумерках

- Подожди.

Фудзи оборачивается, кивнув обеспокоенному таким поворотом событий Эйдзи в знак того, что его можно не ждать, и без тени удивления смотрит на Сираиси. Впрочем, он не выглядит недовольным или разозлённым, и одно это странным образом успокаивает.

Фудзи молчит, и на миг Сираиси кажется, что тому просто доставляет удовольствие разглядывать его, слегка запыхавшегося от бега, рассеяно поправляющего бинты на левой руке, не знающего, с чего начать разговор.
- Где? – спрашивает Фудзи, одним словом развеивая всякие подозрения. И тут же сам отвечает на вопрос, - в парке неподалёку есть неплохой теннисный корт.

Сираиси кивает в ответ – место не имеет ни малейшего значения. Теперь, когда полуфинал сыгран, он может позволить себе побыть не капитаном, а простым теннисистом.

Он хочет сыграть с Фудзи ещё раз. Сираиси любит свою команду и не променял бы капитанство ни на что другое, но теннис он любит не меньше. Два года напряжённых тренировок, сотни долгих выматывающих матчей, бессчётное количество часов, проведённых на корте в одиночестве, - всё ради того, чтобы довести каждое движение до совершенства, отточить удары до полного автоматизма, приучить тело мгновенно реагировать на любое движение мяча.

Победы на турнирах, молчаливое одобрение в глазах обычно раздражающе шумного тренера и абсолютная вера в его силы со стороны членов команды – всё это, помноженное на вечера, проводимые на школьных кортах, позволяло не думать о том, что идеальный теннис вытеснил, заменил собой, если не уничтожил его собственный стиль игры.

В конечном итоге значение имеет лишь победа. Задача капитана – сделать всё возможное и ещё больше, чтобы обеспечить ее. Сираиси-капитан не сомневается в этих нехитрых истинах и готов на что угодно, чтобы вести свою команду к победе на Национальном чемпионате. Но один сет со вторым номером Сэйгаку ставит всё с ног на голову. Ему хватило получаса, чтобы вынудить Сираиси вслух признать то, о чем тот старался не думать последние два года: нет ничего более скучного, чем идеальный теннис. Фудзи Сюске удалось то, что сам Сираиси считал невозможным – разбудить в нём теннисиста. Того, кто выходит на корт не ради победы, но ради самой игры, кто хочет становиться сильнее и встречать всё новых соперников. Того, для кого теннис - удовольствие.

Ему кажется, что уже поздно, что идеальный теннис стал неотъемлемой частью его самого, въелся в кожу, растворился в крови, полностью подчинил себе организм.

«Слишком поздно что-то менять, - услужливо нашёптывает тихий голос, так неприятно похожий на его собственный, - ты тот, кем сделал себя добровольно. Библия Ситэнходзи, пример для подражания, образец того, что победа начинается со знания основ».

Но все эти слова заглушаются одним-единственным:

- Эй, а что насчёт меня? Это же неправильно – я так и не сыграл с Косимаэ!

Губы сами складываются в рассудительное «Прекрати», но сердце невольно пропускает удар. Сираиси вспоминает, каково это – жить ожиданием матча. Два года назад, когда он только поступил в Ситэнходзи, он был таким же. «Капитанство отняло у меня больше, чем я готов отдать, - неожиданно понимает он. – Вернуть это уже не получится, но, по крайней мере, я могу попытаться вновь стать прежним».

«Что может быть естественнее, чем играть в теннис ради удовольствия?» - с пугающей ясностью осознает Сираиси. Мечтать о победе не потому, что она на шаг приблизит тебя к титулу чемпиона Японии, а потому, что просто хочешь стать сильнее.

Есть только один человек, с кем Сираиси хотел бы сразиться. Тогда, наблюдая с трибун за Кинтаро и Этидзэном, он не думал, как окружающие могут отреагировать на его поступок, что скажут остальные члены команды, как отнесётся к этому тренер. Все мысли были сосредоточены на парне с копной светло-каштановых волос, пристально следившем за происходившим на корте.

Память услужливо подкидывала воспоминания о гримасе отчаяния на этом идеально-правильном лице, об одном-единственном гневном взгляде, брошенном на победившего, о секундном замешательстве перед тем, как подать руку для рукопожатия в конце матча. Всё вместе это внушало надежду, что новый матч будет нужен не ему одному.

И теперь, шагая рядом с Фудзи по незнакомым улицам и разглядывая яркие вывески, он думает только о том, что, кажется, впервые за последние два года делает шаг навстречу теннису, а не от него.


*****

Сираиси не предполагал, что в Токио ещё остались такие парки. Деревья растут безо всякого порядка и системы, дорожки посыпаны гравием и песком, а пруд в центре почти полностью зарос ряской. И стоит такая тишина, что невольно начинаешь сомневаться, действительно ли находишься в центре многомиллионного мегаполиса, а не в каком-нибудь тихом провинциальном городке. Деревянные лавки большей частью пустуют, лишь несколько из них заняты пожилыми парочками, неспешно беседующими о чем-то своём.

Сираиси бросает короткий взгляд на спутника. Наверное, ему тоже стоит сказать что-то, завести ни к чему не обязывающий разговор о погоде, учёбе или предстоящих каникулах. Останавливает только осознание того, насколько глупой и нелепой будет эта попытка. В словах нет нужды. Сираиси просто идет, без труда подстроившись под темп Фудзи, и глядит больше под ноги, чем по сторонам. С каждым шагом напряжение растёт, натягивается тугой струной, и, кажется, вот-вот каким-нибудь диким образом прорвётся наружу. Все мысли поглощены предстоящей игрой, щедро приправлены адреналином, окрашены предвкушением. Сираиси не просто ждёт матча, он считает оставшиеся до него секунды.

- Как видишь, здесь и правда никого нет, - неожиданно произносит Фудзи, и Сираиси требуются несколько секунд, чтобы понять, что они, наконец, пришли на место.

Корт выглядит под стать парку: ухоженный, но не новый. Разметку давно никто не обновлял, и местами белая краска почти стерлась, сетка заботливо сложена возле судейского стула, лак на скамейке для игроков облупился. Тем не менее, видно, что за кортом приглядывают: на площадке нет мусора и листьев, ветки деревьев вокруг ограждения аккуратно подпилены.

«Наверное, в Токио хватает куда более популярных и удобных уличных кортов», - думает Сираиси. Но он рад, что Фудзи привел его именно сюда: здесь им никто не помешает, да и атмосфера кажется как нельзя более подходящей.

Вслух он произносит лишь:

- Начнём? Скоро стемнеет, а подходящего освещения тут нет.

Фудзи молча кивает. Он уже успел расчехлить ракетку и теперь неторопливо направлялся к центру площадки, разминая кисти рук.

- У тебя завтра финал, - считает своим долгом напомнить Сираиси. Он меньше всего хочет, чтобы Фудзи передумал сейчас, но не собирается оставлять недомолвок и неясностей. И, хоть в этом и неловко признаваться, желает лишний раз убедиться, что намерения взаимны. Ведь в отличие от него, Фудзи есть, что терять.

- Я помню, - ему чудится, что на один короткий миг в мягкой улыбке проскальзывает насмешливое удивление. – Придешь смотреть?

Сираиси хорошо помнит Риккайдай, с которым его команде пришлось столкнуться в прошлом году. Он знает, что Сэйгаку уже один раз победили их на турнире Канто, но как любой теннисист понимает, сколь мало это значит.
Неясно, будет ли спутник играть завтра одиночный или парный матч, с кем именно сведет его турнирная судьба, но Сираиси отчетливо понимает одно: Фудзи не должен проиграть. Только не после того, как чуть было не выиграл у него самого. Он хочет быть единственным, кому проиграл гений Сэйгаку.

- Конечно.

- Сэйгаку рассчитывает на твою поддержку, - церемонно кланяется ему Фудзи и бросает теннисный мяч. Сираиси сомневается, что право первой подачи даст хоть какое-то преимущество, но не собирается отказываться. Он не знает, проявляет ли Фудзи таким образом вежливость или хочет подчеркнуть, что они начинают новый матч, а не переигрывают уже состоявшийся, но это и не имеет значения. Сираиси на миг крепко сжимает мяч, а потом подкидывает его высоко в воздух.

У него есть несколько секунд до того, как ракетка соприкоснется с мячом, и их как раз хватает на то, чтобы произнести:

- Я не собираюсь сдерживаться.


*****

Ни один из них не ведёт счёт вслух. Мяч отскакивает от корта, чтобы стрелой полететь туда, куда его направит точный удар ракетки, взмывает высоко в воздух и камнем несется вниз, ударяется о сетку и отпружинивает от нее, попадает точно в линию, чтобы снова быть отбитым. Напряженная игра не оставляет времени для громкого подсчёта цифр, да в нём и нет необходимости: оба и без того отлично знают, кто сейчас ведёт, а во время матча хватает и других тем для разговоров.

- Уже темнеет, - сообщает Сираиси не особенно впечатлённому этой информацией Фудзи.

- Не можешь разглядеть мяч? – отвечает тот, выполняя исчезающую подачу.

- Напоминаю, что завтра у тебя финал, - сложно преодолеть то, что сознательно развивал в себе несколько лет, и тело реагирует само, оказываясь точно на траектории мяча. – И даю повод закончить игру.

Сейчас Сираиси проигрывает 3:2, и если бы Фудзи просто хотел ощутить себя победителем, было бы самое время положить матчу конец.

Фудзи хмурится.

- Мне нужна победа, - произносит он, вкладывая в удар всё раздражение, отзвуки которого были ясно различимы в голосе, несмотря на попытки говорить нейтрально.

- Восхитительно, - комментирует Сираиси, одинаково впечатлённый и силой удара, и решимостью противника. Впрочем, он не ожидал от Фудзи меньшего.

Понадобилось полтора гейма, чтобы отойти от идеального тенниса, и ещё в два раза больше, чтобы понять и принять гораздо более простую вещь. Пять геймов бешеных атак и танца по всему корту, сумасшедших подач и таких же контратак, именных ударов и непредсказуемых отскоков мяча. Два часа неистового противостояния и пара десятков случайных зрителей принесли понимание того, скучен вовсе не идеальный теннис, скучна игра ради победы. Стоит лишь забыть о том, что выигрыш необходим любой ценой, как идеальный теннис из инструмента достижения результата сам становится целью. Не освоив основы, невозможно двигаться вперёд. Любой талант опирается на фундаментальные навыки и постоянный, не заметный стороннему наблюдателю труд.
И спустя пять геймов Сираиси может сказать себе: «Я нашел свой стиль игры. Он всегда был со мной».

Ложное чувство долга сыграло с ним злую шутку. Как ни неприятно признавать, Сираиси понимает: все эти два года он ограничивал себя сам, искусственно возводил препятствия, топтался на месте вместо того, чтобы двигаться вперед.

Быть капитаном – сложная задача, и он справлялся с ней достойно. «Но, - обещает сам себе Сираиси, - я обязательно научусь делать это не в ущерб, а во благо себе».

- Сорок-тридцать, - в тишине парка негромкий голос Фудзи звучит особенно отчетливо. Не то напоминание, не то предостережение.

Теперь, когда Сираиси, наконец, разобрался в себе, он должен бы потерять к игре всякий интерес. Но этого не происходит.

Наоборот, избавившись от давившего груза, он, наконец, может целиком и полностью отдаться игре, с головой уйти в стратегию и тактику поединка, забыть про всё, кроме сумасшедшего метания мячика по корту.

- Прошу прощения, - легко извиняется он, - задумался.

Фудзи просто кивает в ответ, не требуя объяснений, не подшучивая, не переводя разговор на другую тему. Для пробы пару раз стучит мячом об землю и подает.


*****

- Завтра ты выиграешь, - безапелляционно заявляет Сираиси.

- Ты даже не знаешь, с кем я буду играть, - в голосе Фудзи явственно различимы нотки веселого удивления.

- Не имеет значения.

- Так веришь в мои способности или не хочешь, чтобы я проигрывал кому-то ещё? – несмотря на мягкость тона, слова остры, а предположения точны. Глупо ожидать иного от гения Сэйгаку.

- Всё вместе и еще пара-тройка других причин, - темнота и близость чужого тела рядом толкают на откровенность.

Сираиси слышит шорох, и через секунду его плечо задевает острый локоть. Он задумчиво трет место, которого только что коснулась чужая рука, а затем подносит ладонь к лицу. На тёмно-синем небе уже появились неяркие звезды, но чтобы разглядеть их, приходится напрягать зрение.

Простое движение рукой ноющей болью отзывается в мышцах. Он спортсмен и не понаслышке знает, что такое усталость и изматывающие тренировки, как знает и то, что спустя несколько часов тело снова придет в норму, справившись с чрезмерной нагрузкой. Но пока прохладный ветер ерошит волосы и холодит кожу, и Сираиси твердо уверен, что не променяет такое времяпрепровождение ни на что в мире. От Фудзи, лежащего рядом, исходит приятное тепло, и Сираиси приходится удерживать себя от того, чтобы не пододвинуться ближе.
Когда пару часов назад они буквально рухнули на траву под старым раскидистым кленом, он хотел только одного: лежать и не шевелиться. После игры у обоих едва хватило сил на то, чтобы уйти с корта – могли найтись желающие использовать его по назначению. Энергии не осталось даже на разговоры. И они просто лежали рядом, не делая попыток поддерживать беседу.

Сираиси впервые было настолько комфортно молчать с кем-то, что он долго сомневался, стоит ли вообще нарушать эту хрупкую тишину. Но мало-помалу самочувствие приходило в норму, и расслабленность сменялась острым осознанием чужого присутствия рядом.

Темнело, но ему не было нужды смотреть на Фудзи, чтобы знать, что тот делает.

Они лежали настолько близко, чуть ли не задевая друг друга руками, что, стоило одному пошевелиться, как второй моментально чувствовал это. Впрочем, никто из них не предпринимал попыток отодвинуться.

- Команда не будет беспокоиться, куда запропастился капитан? – интересуется Фудзи.

- У них хватает дел поважнее, - небрежно отмахивается Сираиси. Если он хоть немного знает тренера Ватанабэ, тот уже успел устроить ребятам экскурсию по самым неожиданным местам Токио, досыта накормить в какой-нибудь сомнительного вида забегаловке, положить конец парочке им же самим спровоцированных споров и пообещать очередную фантастическую глупость. Не говоря уже о том, что за их с Фудзи разговором на стадионе пристально наблюдал Кондзики. И, судя по цепкому понимающему взгляду, в случае необходимости он прикроет капитана.

- Что насчет твоих? – он всё же задает этот вопрос.

Фудзи приподнимается на локтях, словно собираясь встать с земли и идти куда-то, но затем едва слышно вздыхает, снова откидывается на спину и неопределенно машет рукой в направлении сумки, забытой на лавке у корта:

- Мобильный телефон в зоне доступа.

Фудзи случайно касается его волос и тут же отдергивает руку. Но проходит секунда, и Сираиси чувствует, как чужие пальцы скользят по щеке, на миг замирают на подбородке и спускаются ниже. Фудзи, словно задумавшись о чем-то, сосредоточенно вырисовывает на футболке Сираиси непонятные узоры. По коже бегут мурашки, но Кураноскэ скорее прикусит себе язык, чем пошевелится или сделает хоть что-то, что заставит Фудзи убрать руку.
Когда стук сердца становится настолько неровным и громким, что, кажется, эхом отдается в тишине парка, Сираиси сдаётся и произносит:

- Тебе ведь завтра рано вставать?

Палец на его груди на миг замирает, но затем продолжает своё неторопливое путешествие.

- Можешь идти, а я ещё побуду здесь.

- Замёрзнешь, - неловко бросает Сираиси, пододвигаясь ближе. Фудзи не отстраняется даже тогда, когда его плеч осторожно касаются чужие руки.

Откуда-то издалека доносится приглушенный уличный шум, но он кажется таким же нереальным, как скорый финал Национального чемпионата. Мир сузился до небольшого клочка травы под кленом, неуклюжих объятий и непроизнесенных слов.

- Завтра ты выиграешь, - повторяет Сираиси, и на этот раз Фудзи ничего не говорит в ответ.

Сираиси понимает, что пройдет совсем немного времени, и им придется возвращаться: домой и в гостиницу, к родителям и команде. Мир снова вырастет до своих обычных размеров, и при дневном свете Фудзи может показаться нелепым, ненужным и смешным завершение этого наполненного событиями дня. Но сейчас, сцеловывая учащенный пульс с чужих запястий, Сираиси думает лишь о том, что до рассвета далеко и пока у них всё ещё есть время.