Чужие драмы всегда невыносимо банальны
Автор: ДейДарья
Бета: shizuya
Название фанфика: Без оснований
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Кинтаро/Рёма
Жанр: ангст, романтика, PWP
Статус: закончен
Краткое содержание: Кинтаро/Рёма, 15 лет. Рейтинг, секс в раздевалке. Неожиданный фетиш Рёмы.
Предупреждения: ООС.
Примечания автора: написано на какой-то кинк-феси
Дисклеймер: Кономи Такеши - всё твоё.
Без оснований
Пока Рёма не называет ничего своими именами, он может сделать вид, что ничего действительно нет. Пока он не находит причины и объяснения своим или чужим действиям, все еще можно притвориться, что ничего не меняется.
Когда Рёма закрывает глаза, Кинтаро тянет его за руку, сомкнув на запястье влажные пальцы.
Трава на корте искрится сочно-зеленым.
Голос у Тоямы звучный и ослепительный, как солнце. Он смеется, и воздух вокруг него становится ярче, ворох красных волос почти светится. Кинтаро прожигает Рёму взглядом, не переставая улыбаться.
Гравий под кроссовками приятно хрустит.
Кинтаро распахивает дверь раздевалки ногой и захлопывает её тем же способом. Эчизен хочет поправить бейсболку, меланхолично глянуть из-под козырька, но Тояма всегда отличался молниеносной реакцией; он уже перехватывает пальцы Рёмы, прижимая к металлическому шкафчику и улыбчиво целует в губы. Скользяще и тепло. Он прикусывает нижнюю губу Эчизена и смеется, когда тот прикрывает веки. Отстраняется на секунду, стягивая собственную липкую майку, и Рёма кладет руки на гладкие, смуглые плечи, сокращая расстояние между ними.
От мысли, что Кинтаро тоже не хочет ничего менять, у Эчизена подступает комок к горлу.
А взгляд у Тоямы широко распахнутый, бездонный, терпкий.
- Ты меня поцелуешь сегодня? – Скепсис, сомнение, провокация, смущение. Эчизен опускает взгляд.
Тогда начинается секс.
Кинтаро сносит крышу, он горячо целует шею Рёмы, зализывает укусы, царапает спину под футболкой. Оттягивает кожу на хрупких ключицах. Язык у него влажный и шершавый. И Тояма сейчас такой же, как в теннисе – на все 100. Он неконтролируемый, полный, немного дикий, через край и всего себя. Он невыпускаемо держит Рёму в объятьях. Эчизен зарывается пальцами в торчащие огненные пряди, чуть приоткрывает рот в беззвучном выдохе. Обшарпанный потолок покрывается разноцветными пятнами, когда Кинтаро проводит языком по изгибу ушной раковины, прикусывает хрящик и выдувает прохладный воздух через сложенные губы.
У Эчизена гнутся колени, спина покрывается мурашками, он вцепляется пальцами в волосы на затылке Тоямы, и несильно тянет, приподнимая голову. Горячо. Обжигающе.
У Кинтаро выжигающий взгляд, россыпь светло-рыжих веснушек на носу и приподнятые уголки рта. 0,5 секунды, за которые Рёма успевает всё это заметить.
Зубы сталкиваются с острым клацаньем, Кинтаро кусает его за язык, Рёма отвечает тем же, и всё продолжается бесконечно. Тояма обнимает его так же крепко, сложив руки на пояснице, Эчизен устраивает локти у него на плечах. Он знает, что предела нет, когда слышит бьющийся пульс Кинтаро, чувствует его животный жар, теплые руки, угловатые, острые коленки.
Козырёк его кепки упирается Тояме в переносицу и тот сбивает её рукой, следя взглядом за фееричным полетом.
Он стягивает футболку Рёмы, тот запутывается в вороте, но плевать, потому что Кинтаро кусает в основание шеи, и этому тоже нет причины.
Хаотичные укусы, тесные объятия, духота, скрипящая дверца шкафчика, поцелуи, разброс движений, Рёма тянет Кинтаро вниз.
Некоторое время они катаются по пыльному полу, переплетением конечностей, с рваным дыханием и переменными позициями. Сбивают сетку со старыми теннисными мячикам, которые раскатываются по помещению; старые швабры и обломки ракеток шокировано смотрят из угла.
***
12 лет.
У Кинтаро шершавый и влажный язык, густой смех и такие же душные объятия. Он целовал Рёму долго, почти надрывно, пока не начали неметь губы и ныть челюсти. Пальцы сводило от того, как крепко он вцеплялся в предплечья Эчизена.
Тогда Рёма ничего не спросил, и Тояма ничего не объяснил, и, кажется, тогда, Эчизен ещё не знал.
***
На Рёму падает старое ведро, и он сдавленно шипит. Голень неприятно саднит, а во взгляде Кинтаро столько искренности, что его накрывает. Эчизен забывает о ноющей ноге, медленно и искушающе проводя языком по собственным губам, чтобы тут же быть перехваченным языком Кинтаро. Скользко и мучительно сладко, Тояма поглаживает внутреннюю сторону его бедра, а Рёма обнимает его за шею.
И плавкой желание сводит кончики пальцев, Эчизен катастрофически плохо держится и, кажется, уже стонет в голос, а Тояма уже прикусывает косточки его бёдер, стаскивая шорты.
***
13 лет.
Рёма не знал, что такое возможно.
Кинтаро втаскивал его в душевую кабину, и кафель под спиной был обжигающе ледяным, как и вода, а рот Тоямы таким горячим. Он самозабвенно ему отсасывал, сжимая бёдра до красноватых следов, и у Эчизена гнулись колени, он кусал запястье и не знал, что так бывает.
Кинтаро лишь тепло улыбался, вытирая губы, и позволял брать, не требуя взамен.
В тот раз Рёма догадывался, но не был уверен, и потому подавлял.
***
Кинтаро заглатывает во всю длину, почти доставая до глотки. Прикусывает основание, вырисовывает языком узоры на головке, мягко посасывает. Облизывает, втягивает и снова покусывает.
И у Эчизен краснеют щеки от своего раскатистого стона, он скребет пальцами по полу, почти ломая ногти. Безудержно толкается бёдрами навстречу. Каким-то образом Кинтаро находит его ладонь своей, и Эчизен чувствует, восхитительно остро чувствует шершавую, растрёпанную ткань бинта под пальцами. И мир раскалывается пополам, позвоночник выгибается дугой.
***
14 лет.
Рёма не думал, что так получится.
Он не знал, что такой. Увидел, почувствовал и свихнулся.
Спешный запредельный матч, горящий взгляд, резко-угловатые движения.
Рёма перемахивал через сетку одним прыжком и плевать, что судья.
Он не знал. Было смятение и не было оснований.
Были растерянные глаза Кинтаро, его смуглые, потрясающие руки и узкие бёдра.
Эчизен брал его быстро, резко, туго, почти болезненно, сумасводяще. Впервые.
А потом Тояма целовал его напряжённую спину, плечи, перебирал волосы и улетел на следующий день.
***
А теперь ему 15.
Оснований всё так же нет.
Эчизен держался, потому что видел слишком часто, почти привык, хотя не совсем. Но Кинтаро вышибает мозги и не хотеть нельзя.
Острый, жгущий, точный в теннисе он рассеян и невнимателен в жизни. Сносит предметы, налетает на столбы, уезжает не на тех поездах.
Испещрённые царапинами руки, ссадины на локтях, разбитые коленки. И бинты. Как и сейчас. Как и тогда.
Рёме требуется 17 вдохов, чтобы безосновательно собраться.
Он резко переворачивает Тояму, потирая между зубами тонкую ткань, начинающуюся у запястья. Тонкий, едва уловимый аптечный запах мешается с потом Кинтаро, пылью дорог и солнцем; у Эчизена рассыпаются мысли, немеют кончики пальцев на ногах, он мучительно пытается вдохнуть, но воздух комковато-густой, и Рёма прикрывает веки, утыкаясь в сгиб локтя Тоямы.
Медленно проводит языком – и по коже, и по бинту одновременно, и контраст восхитителен, гладкость и шершавость, Рёма кусает краешек ткани и оттягивает, чувствуя, как расходится хрупкая, тонкая материя. Покусывает руку через неплотную ткань, и ощущение, - восхитительное! – чужой жизни под губами, в переплетении синих вен под нежной кожей выносит, срывает, потрясает. Эчизен вдыхает запах узких, сильных запястий, вцепляясь зубами, рвёт тонкую ткань бинта. И целует освободившуюся руку. Закрывает глаза.
Кинтаро дышит глубоко, широко распахнув омуты зелёных глаз, сжимая вторую руку, чтобы не запустить в чёрные пряди Эчизена.
Он рывком переворачивает его. Смотрит. Безраздельно долго и глубоко, широко, ясно, искренне. И голос у него хриплый, искажённый, и комок в горле мешает говорить, получается лишь на выдохе:
- Кажется, я…
И Рёма не даёт продолжить, притягивая за шею и обхватывая ногами. Потому что ещё немного, и у всего появится причина.
Эчизен крепко зажмуривается.
И россыпь волос Кинтаро щекочет ему лицо, когда тот выцеловывает линию подбородка и кусает изгиб кадыка; затягивает в рот кожу ключиц, обдавая терпким, жарким дыханием.
И Рёма путается в завязках на его шортах, пальцы соскальзывают. И оба торопятся, Кинтаро ещё раз целует его в губы, откидывает ненужную одежду, устраиваясь между ног Эчизена. Прикусывает чувствительную кожу на животе, одновременно вводя один палец в плотно-сжатое колечко мышц. Тесно, сухо, Рёма выгибается, шипит, стискивает зубы.
Второй.
Он цепляется за плечи Тоямы, скользит руками по телу, и лишь почувствовав под пальцами шероховатую ткань, чуть приоткрывает влажные глаза.
Тояма поднимает голову и чутко сцеловывает капли с его ресниц, трогательно и нежно, и потом пальцы исчезают и…
!!
У Кинтаро вырывается глухой стон, почти болезненный; и оба чувствуют дискомфорт, но плевать, потому что оснований нет.
Эчизен почти отчаянно целует влажную шею Тоямы, кусая зубами, и тот стонет.
Кинтаро немного отстраняется, а потом входит под другим углом. Рёма распахивает глаза, и голос у него, кажется, рвётся, дышит он часто через рот жадными вдохами, и Тояма запускает в него язык, закрывает веки и начинает двигаться – он обхватывает Рёму руками, и тот притягивает его в ответ, вдавливаясь пятками в спину, до предела близко, до причины безосновательно.
И ритм сбитый, непостоянный, выжигающий. Влажно, мокро, горячо, нужно и болтающийся на руке бинт, что Эчизен сжимает пальцами.
Оргазм выламывает Рёму, он выгибается, ловит губами, руками, глазами, и Кинтаро кончает следом.
Они измотаны, выжаты, а пот холодный, ветреный, и Тояма обнимает Рёма по возможности везде, чтобы тот не замёрз, и почти держит в объятьях, думая. Что через 17 часов будет уже в Австралии
***
16 лет.
Эчизен редко получает письма. Настоящие, а не СМС или e-mail. И он думает о том, кто может знать этот его новый адрес в Оттаве, когда он не говорил его даже родителям. Бумага приятно ощущается под пальцами, и, разворачивая письмо, Эчизен уже видит знакомый почерк.
Кривой, размашистый.
И улыбается.
«Жди. Без оснований».
Бета: shizuya
Название фанфика: Без оснований
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Кинтаро/Рёма
Жанр: ангст, романтика, PWP
Статус: закончен
Краткое содержание: Кинтаро/Рёма, 15 лет. Рейтинг, секс в раздевалке. Неожиданный фетиш Рёмы.
Предупреждения: ООС.
Примечания автора: написано на какой-то кинк-феси
Дисклеймер: Кономи Такеши - всё твоё.
Без оснований
Пока Рёма не называет ничего своими именами, он может сделать вид, что ничего действительно нет. Пока он не находит причины и объяснения своим или чужим действиям, все еще можно притвориться, что ничего не меняется.
Когда Рёма закрывает глаза, Кинтаро тянет его за руку, сомкнув на запястье влажные пальцы.
Трава на корте искрится сочно-зеленым.
Голос у Тоямы звучный и ослепительный, как солнце. Он смеется, и воздух вокруг него становится ярче, ворох красных волос почти светится. Кинтаро прожигает Рёму взглядом, не переставая улыбаться.
Гравий под кроссовками приятно хрустит.
Кинтаро распахивает дверь раздевалки ногой и захлопывает её тем же способом. Эчизен хочет поправить бейсболку, меланхолично глянуть из-под козырька, но Тояма всегда отличался молниеносной реакцией; он уже перехватывает пальцы Рёмы, прижимая к металлическому шкафчику и улыбчиво целует в губы. Скользяще и тепло. Он прикусывает нижнюю губу Эчизена и смеется, когда тот прикрывает веки. Отстраняется на секунду, стягивая собственную липкую майку, и Рёма кладет руки на гладкие, смуглые плечи, сокращая расстояние между ними.
От мысли, что Кинтаро тоже не хочет ничего менять, у Эчизена подступает комок к горлу.
А взгляд у Тоямы широко распахнутый, бездонный, терпкий.
- Ты меня поцелуешь сегодня? – Скепсис, сомнение, провокация, смущение. Эчизен опускает взгляд.
Тогда начинается секс.
Кинтаро сносит крышу, он горячо целует шею Рёмы, зализывает укусы, царапает спину под футболкой. Оттягивает кожу на хрупких ключицах. Язык у него влажный и шершавый. И Тояма сейчас такой же, как в теннисе – на все 100. Он неконтролируемый, полный, немного дикий, через край и всего себя. Он невыпускаемо держит Рёму в объятьях. Эчизен зарывается пальцами в торчащие огненные пряди, чуть приоткрывает рот в беззвучном выдохе. Обшарпанный потолок покрывается разноцветными пятнами, когда Кинтаро проводит языком по изгибу ушной раковины, прикусывает хрящик и выдувает прохладный воздух через сложенные губы.
У Эчизена гнутся колени, спина покрывается мурашками, он вцепляется пальцами в волосы на затылке Тоямы, и несильно тянет, приподнимая голову. Горячо. Обжигающе.
У Кинтаро выжигающий взгляд, россыпь светло-рыжих веснушек на носу и приподнятые уголки рта. 0,5 секунды, за которые Рёма успевает всё это заметить.
Зубы сталкиваются с острым клацаньем, Кинтаро кусает его за язык, Рёма отвечает тем же, и всё продолжается бесконечно. Тояма обнимает его так же крепко, сложив руки на пояснице, Эчизен устраивает локти у него на плечах. Он знает, что предела нет, когда слышит бьющийся пульс Кинтаро, чувствует его животный жар, теплые руки, угловатые, острые коленки.
Козырёк его кепки упирается Тояме в переносицу и тот сбивает её рукой, следя взглядом за фееричным полетом.
Он стягивает футболку Рёмы, тот запутывается в вороте, но плевать, потому что Кинтаро кусает в основание шеи, и этому тоже нет причины.
Хаотичные укусы, тесные объятия, духота, скрипящая дверца шкафчика, поцелуи, разброс движений, Рёма тянет Кинтаро вниз.
Некоторое время они катаются по пыльному полу, переплетением конечностей, с рваным дыханием и переменными позициями. Сбивают сетку со старыми теннисными мячикам, которые раскатываются по помещению; старые швабры и обломки ракеток шокировано смотрят из угла.
***
12 лет.
У Кинтаро шершавый и влажный язык, густой смех и такие же душные объятия. Он целовал Рёму долго, почти надрывно, пока не начали неметь губы и ныть челюсти. Пальцы сводило от того, как крепко он вцеплялся в предплечья Эчизена.
Тогда Рёма ничего не спросил, и Тояма ничего не объяснил, и, кажется, тогда, Эчизен ещё не знал.
***
На Рёму падает старое ведро, и он сдавленно шипит. Голень неприятно саднит, а во взгляде Кинтаро столько искренности, что его накрывает. Эчизен забывает о ноющей ноге, медленно и искушающе проводя языком по собственным губам, чтобы тут же быть перехваченным языком Кинтаро. Скользко и мучительно сладко, Тояма поглаживает внутреннюю сторону его бедра, а Рёма обнимает его за шею.
И плавкой желание сводит кончики пальцев, Эчизен катастрофически плохо держится и, кажется, уже стонет в голос, а Тояма уже прикусывает косточки его бёдер, стаскивая шорты.
***
13 лет.
Рёма не знал, что такое возможно.
Кинтаро втаскивал его в душевую кабину, и кафель под спиной был обжигающе ледяным, как и вода, а рот Тоямы таким горячим. Он самозабвенно ему отсасывал, сжимая бёдра до красноватых следов, и у Эчизена гнулись колени, он кусал запястье и не знал, что так бывает.
Кинтаро лишь тепло улыбался, вытирая губы, и позволял брать, не требуя взамен.
В тот раз Рёма догадывался, но не был уверен, и потому подавлял.
***
Кинтаро заглатывает во всю длину, почти доставая до глотки. Прикусывает основание, вырисовывает языком узоры на головке, мягко посасывает. Облизывает, втягивает и снова покусывает.
И у Эчизен краснеют щеки от своего раскатистого стона, он скребет пальцами по полу, почти ломая ногти. Безудержно толкается бёдрами навстречу. Каким-то образом Кинтаро находит его ладонь своей, и Эчизен чувствует, восхитительно остро чувствует шершавую, растрёпанную ткань бинта под пальцами. И мир раскалывается пополам, позвоночник выгибается дугой.
***
14 лет.
Рёма не думал, что так получится.
Он не знал, что такой. Увидел, почувствовал и свихнулся.
Спешный запредельный матч, горящий взгляд, резко-угловатые движения.
Рёма перемахивал через сетку одним прыжком и плевать, что судья.
Он не знал. Было смятение и не было оснований.
Были растерянные глаза Кинтаро, его смуглые, потрясающие руки и узкие бёдра.
Эчизен брал его быстро, резко, туго, почти болезненно, сумасводяще. Впервые.
А потом Тояма целовал его напряжённую спину, плечи, перебирал волосы и улетел на следующий день.
***
А теперь ему 15.
Оснований всё так же нет.
Эчизен держался, потому что видел слишком часто, почти привык, хотя не совсем. Но Кинтаро вышибает мозги и не хотеть нельзя.
Острый, жгущий, точный в теннисе он рассеян и невнимателен в жизни. Сносит предметы, налетает на столбы, уезжает не на тех поездах.
Испещрённые царапинами руки, ссадины на локтях, разбитые коленки. И бинты. Как и сейчас. Как и тогда.
Рёме требуется 17 вдохов, чтобы безосновательно собраться.
Он резко переворачивает Тояму, потирая между зубами тонкую ткань, начинающуюся у запястья. Тонкий, едва уловимый аптечный запах мешается с потом Кинтаро, пылью дорог и солнцем; у Эчизена рассыпаются мысли, немеют кончики пальцев на ногах, он мучительно пытается вдохнуть, но воздух комковато-густой, и Рёма прикрывает веки, утыкаясь в сгиб локтя Тоямы.
Медленно проводит языком – и по коже, и по бинту одновременно, и контраст восхитителен, гладкость и шершавость, Рёма кусает краешек ткани и оттягивает, чувствуя, как расходится хрупкая, тонкая материя. Покусывает руку через неплотную ткань, и ощущение, - восхитительное! – чужой жизни под губами, в переплетении синих вен под нежной кожей выносит, срывает, потрясает. Эчизен вдыхает запах узких, сильных запястий, вцепляясь зубами, рвёт тонкую ткань бинта. И целует освободившуюся руку. Закрывает глаза.
Кинтаро дышит глубоко, широко распахнув омуты зелёных глаз, сжимая вторую руку, чтобы не запустить в чёрные пряди Эчизена.
Он рывком переворачивает его. Смотрит. Безраздельно долго и глубоко, широко, ясно, искренне. И голос у него хриплый, искажённый, и комок в горле мешает говорить, получается лишь на выдохе:
- Кажется, я…
И Рёма не даёт продолжить, притягивая за шею и обхватывая ногами. Потому что ещё немного, и у всего появится причина.
Эчизен крепко зажмуривается.
И россыпь волос Кинтаро щекочет ему лицо, когда тот выцеловывает линию подбородка и кусает изгиб кадыка; затягивает в рот кожу ключиц, обдавая терпким, жарким дыханием.
И Рёма путается в завязках на его шортах, пальцы соскальзывают. И оба торопятся, Кинтаро ещё раз целует его в губы, откидывает ненужную одежду, устраиваясь между ног Эчизена. Прикусывает чувствительную кожу на животе, одновременно вводя один палец в плотно-сжатое колечко мышц. Тесно, сухо, Рёма выгибается, шипит, стискивает зубы.
Второй.
Он цепляется за плечи Тоямы, скользит руками по телу, и лишь почувствовав под пальцами шероховатую ткань, чуть приоткрывает влажные глаза.
Тояма поднимает голову и чутко сцеловывает капли с его ресниц, трогательно и нежно, и потом пальцы исчезают и…
!!
У Кинтаро вырывается глухой стон, почти болезненный; и оба чувствуют дискомфорт, но плевать, потому что оснований нет.
Эчизен почти отчаянно целует влажную шею Тоямы, кусая зубами, и тот стонет.
Кинтаро немного отстраняется, а потом входит под другим углом. Рёма распахивает глаза, и голос у него, кажется, рвётся, дышит он часто через рот жадными вдохами, и Тояма запускает в него язык, закрывает веки и начинает двигаться – он обхватывает Рёму руками, и тот притягивает его в ответ, вдавливаясь пятками в спину, до предела близко, до причины безосновательно.
И ритм сбитый, непостоянный, выжигающий. Влажно, мокро, горячо, нужно и болтающийся на руке бинт, что Эчизен сжимает пальцами.
Оргазм выламывает Рёму, он выгибается, ловит губами, руками, глазами, и Кинтаро кончает следом.
Они измотаны, выжаты, а пот холодный, ветреный, и Тояма обнимает Рёма по возможности везде, чтобы тот не замёрз, и почти держит в объятьях, думая. Что через 17 часов будет уже в Австралии
***
16 лет.
Эчизен редко получает письма. Настоящие, а не СМС или e-mail. И он думает о том, кто может знать этот его новый адрес в Оттаве, когда он не говорил его даже родителям. Бумага приятно ощущается под пальцами, и, разворачивая письмо, Эчизен уже видит знакомый почерк.
Кривой, размашистый.
И улыбается.
«Жди. Без оснований».
@настроение: норм
@темы: ПВП, авторский фик, яой, NC-17, ангст
-
-
23.02.2012 в 00:38