В свете последних событий

[Angstsourie]

Дорогие авторы и читатели!

Многие из вас, наверное, в курсе последних законодательных инициатив. Увы, наш фандом действительно имеет серьезные поводы для волнения.
Я получила несколько просьб удалить фики с сообщества и по мере их получения стираю указанные тексты. К сожалению, у меня нет технической возможности проверить все фики на соответствие букве закона. Поэтому прошу вас сообщать мне о текстах, которые следует убрать из публичного доступа.
Ваши тексты прекрасны, и удалять их мне будет жаль, но еще больше мне будет жаль, если из-за них пострадают авторы, которые доставили нам ими столько удовольствия.
На текущий момент я единственный человек, который имеет права модератора aozu и регулярно появляется в дайри, поэтому прошу направлять просьбы об удалении фиков мне лично - в комментариях к этой записи или через u-mail. Если вы хотите, чтоб я стерла тред целиком, - указывайте.

С уважением, Angstsourie.

@темы: модераторское

---

Во сне и наяву

[Noa Streight]

Вопрос на засыпку - этим соо кто-нибудь занимается? Или давно уж мёртвые с косами вдоль дороги стоят...

Название: Во сне и наяву
Фандом: Prince of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: GerVOlg
Размер: мини (3620 слов)
Пейринг: Ошитари Юуши/Мукахи Гакуто, Атобэ Кейго/Акутагава Джиро
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: команда обеспокоена тем, как много Джиро спит
Посвящается:  ~Джи~
Примечание: Писано на Фандомную Битву 2012 для команды Spokon
Отказ от прав: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Автор фанфика не извлекает материальной выгоды от их использования.
Размещение: фика на других ресурсах – с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.

читать

Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться...
Перемигнувшись, счастьем захлебнуться,
Налить друг другу чай, варенье в блюдца
И радоваться этому весь день.

Асадов, Al Hakim

Усталые теннисисты ввалились в клубную раздевалку. То есть, все ввалились, а капитан, решивший побыть ближе к народу — чинно прошествовал. Парни перешучивались и переругивались, шли ополоснуться в душ и неспешно надевали школьную форму.
– Джиро, по-моему, совсем перестал в сознание приходить, — сказал Ошитари негромко, но веско, так что на его слова обратили внимание даже Шишидо с Мукахи. А ведь парни в этот момент на повышенных тонах выясняли: кто в Хётей играет как последняя мокрощёлка и кому в большом теннисе вообще не место.
— Точняк! Уже и на всех тренировках дрыхнет, — Шишидо на мгновение отвлёкся от Гакуто, но потом поставил точку в споре, отвесив акробату лёгкий подзатыльник. Мукахи в ответ метко пнул Рё в колено.
— Нездоровая сонливость. Волнуюсь я за него, — вздохнул Оотори, глядя при этом на Шишидо. Оттащить напарника от мелкой язвы было бы неудобно и даже стыдно, но очень хотелось.
— Джиро просто «подсел на сон». Ему во сне интереснее, чем в реальности, — пожал плечами Гакуто.
— Даже интересно, что он там видит такого... — гений задумался, застыв у распахнутого шкафчика и глядя куда-то мимо жизни, — Я читал концепции Фрейда, дескать, сны это иллюзорное осуществление вытесненных желаний. Современные психологи критикуют Фрейда за преувеличение роли сексуальных мотивов, а также ранних детских воспоминаний, в формировании снов и бессознательного. Однако нельзя отрицать накопленный им огромный клинический материал.
Атобэ пока не вмешивался в обсуждение. С одной стороны: заглазное обсуждение одного из членов команды не есть хорошо, с другой — как же он узнает о том, что волнует товарищей, если они станут держать всё при себе в угоду этикету?
— А ты сам-то чем во сне занят? — поинтересовался Шишидо запальчиво — тема разговора явно задела его за живое.
— Я путешествую по разным мирам... приключения там всякие, людей спасаю, — надменно отозвался Ошитари, почувствовав в вопросе вызов, — А ты?
— Спасаешь? Наверное, от меня. Я во сне круче Блейда, Наруто и Нобунаги — крушу, взрываю, пальбу устраиваю.
— Странно, что ещё не дрыхнешь столько же, сколько Джиро: подумать только, какой сновидческий досуг насыщенный, — съязвил Мукахи.
— Завидуй молча. Небось, во сне когда-нибудь своим же ядом захлебнёшься, — немедленно отреагировал Шишидо, едва не срываясь на раздражённое рычание.
— А что тебе снится, Гакуто? — негромко поинтересовался Ошитари. Мукахи обнял напарника за шею, привстал на цыпочки и нашептал ему что-то на ушко. Гений изменился в лице и видно было, что из-за услышанного — обсуждение в целом резко перестало его интересовать.
— А для остальных это секрет. Ладно, пойду я в кафетерий загляну, — Гакуто застегнул пиджак и, сделав всем ручкой, покинул раздевалку.
Оотори подумал, что будь Шишидо дикобразом — только в этот момент у него колючки бы и улеглись — когда Мукахи скрылся с глаз.
— Ну, а как на счёт тебя, Чотаро?
Блондин смутился и опустил глаза:
— Ничего особенного. У меня... довольно... скучные сны. И это личное. Не хотелось бы обсуждать.
Очередная застенчивая ремарка рослого теннисиста была встречена понимающими добродушными усмешками и парни переключились на Хиёши, который злобно сопел в углу, пытаясь справиться с галстуком.
— Чтоо-о?! Не снится мне ничего, поняли! — отгавкнулся юноша, за взглядом которого читалось продолжение, вроде: «Сон — для слабаков!».
— Атобэ? — Ошитари проследил глазами за капитаном, который приблизился к Хиеши и в несколько отточенных движений идеально завязал и расправил многострадальный галстук.
— Иногда я даже во сне обдумываю стратегии игры, — счёл возможным поделиться Кейго. — Мои сны очень красочные, производящие глубокое и сильное впечатление. Иногда я вижу и эротику.
— ЭРОТИКУ?!!! — удар грома средь ясного неба и клубной раздевалки не произвёл бы на теннисистов большего впечатления, чем спокойное признание капитана.
— Да. А что вы так всполошились? Как дети малые, ей богу. Всем подросткам снятся эротические сны. А взрослым, полагаю, даже поболее.
Ошитари сконфуженно усмехнулся: обсуждение свернуло в неожиданное русло. Чотаро — уже покраснел и не знал, куда глаза девать, отступая к двери.
— Предлагаю на этом завершить нашу содержательную беседу. Иначе мы опоздаем на занятия, — Атобэ одарил команду покровительственной улыбкой, — А на счёт Джиро не беспокойтесь: я позабочусь. За мной, Кабаджи!
— Угусь, — здоровенный молчаливый теннисист вышел из раздевалки следом за капитаном и в помещении, словно бы, сделалось на один шкаф меньше.
— Чёрт! Мы так и не узнали, что снится Кабаджи! — сокрушённо хлопнул себя по лбу гений. И оставшиеся теннисисты дружно заржали.

*

— Юуши... ой... не здесь же! — Мукахи захихикал частично от щекотки, частично от смущения. И тут же вынужден был закрыть себе рот ладонью, потому что Ошитари растеребил пуговицы рубашки, оттянул майку и добрался до сосков юноши. Пощекотал языком один, а потом чувствительно прикусил второй. Гакуто неосознанно выгнулся навстречу ласке, теряясь в ощущениях.
Мимо ходили люди. Заливистый смех девчоночьих стаек резал слух. Мукахи не мог разобраться; опасность быть обнаруженными в любой момент — пугает и охлаждает или, наоборот, распаляет. Пожалуй, нервозности было больше. Но азарт не позволял остановиться, да и обычно такой сдержанный Ошитари, казалось, совсем голову потерял. Это горячило кровь и подогревало самолюбие несдержанного юноши.
— Гакуто, ты не представляешь, как тяжело мне было сосредоточиться на занятиях, после того, что ты нашептал мне на ухо утром, — проворковал Юуши в шею партнёра, одновременно расстёгивая его штаны.
— Эй-эй! Я тоже хочу дорваться до тела! — шёпотом возмутился Мукахи и вцепился в ремень Ошитари, — Ого. Надеюсь, ты такой не все занятия просидел, бедненький...
Член парня давно покраснел от напряжения и сочился предсеменной жидкостью. Гакуто без лишних слов опустился на колени и взял его в рот. Ошитари застонал, не сдержавшись и практически сразу кончил.
И в этот момент из ближайшего куста вынырнула всклокоченная шевелюра Акутагавы Джиро. Заспанный парень осоловело огляделся и остановился взглядом на товарищах по команде, застывших в недвусмысленной позе. К чести Мукахи сказать — даже вздрогнув в сем телом от испуга, зубы он всё-таки не стиснул. А осторожно выпустил член Ошитари и сплюнул сперму, которую ему обычно было влом глотать. Гений вручил напарнику платок и только потом начал застёгиваться.
Парней слегка потряхивало, но они старались держаться спокойно и с достоинством — ну, что поделаешь, спалились – так спалились. Теперь, оглядываясь на их беспечность, это казалось неизбежным.
Джиро молча переваривал увиденное. В реальности происходящего он не сомневался, от изумления полностью проснувшись. Только сильнейшие эмоции, а ещё всякие интересные штуки и люди, вроде капитана Атобэ или «фокусника» Маруи — держали Акутагаву в этом мире. Неожиданно к ним добавились Ошитари и Мукахи, которые, оказывается, любят друг друга, а не каких-то там девчонок.
— Я, наверное, должен об этом молчать, да? — выдал Джиро, сообразив, что от него ждут какой-то реакции.
— Ты нас очень обяжешь, — кивнул Ошитари. — Сильно шокирован?
— Да... я и не задумывался раньше... — юноша с живейшим любопытством наблюдал, как Мукахи приводит в порядок свою одежду. Поперёк смущённой улыбки Джиро так и читалось: «Я вижу живого гея!». Видимо, геи в его представлениях находились где-то между королевскими пингвинами, белыми китами и рокерами — в телевизоре полно, а вживую когда ещё встретить доведётся.
— Аа-а... вам действительно хорошо друг с другом?
— Да! — запальчиво отреагировал Мукахи до того, как Ошитари сформулировал вменяемый ответ.
— Ну, и ладно. Я мешать не стану, тем более, это не моё дело. А Атобэ про вас знает?
— Нет, конечно.
— А это не создаст проблему?
— Если держать в секрете, то нет.
— Хорошо же вы секретничаете, — весело фыркнул Акутагава, кивнув на голоса: вокруг теннисистов кипела обычная школьная жизнь. Стоило сказать, как на эту же укромную полянку среди кустов — проломилась целая компания старшеклассников. Мукахи напрягся было, но у него сразу же от сердца отлегло — хорошо, что Джиро их спугнул и напарники успели привести себя в порядок, а то компания рисковала бы застать среди зелени совсем уж развратную картинку.
— Пошли, заглянем в библиотеку, Гакуто. Я хотел кое-какую информацию найти перед уроками.
Большая перемена подходила к концу и теннисисты без лишних слов уступили полянку старшеклассникам. Те, похоже, собирались прогулять урок, а теннисисты себе такого не позволяли.
Джиро широко зевнул: под бормотание математички ему обычно спалось даже лучше, чем под шорох листвы.

*

Проснулся юноша на скамье третьего зрительского ряда над кортами. Небо полыхало закатными красками, а на школьных площадках никого не было. Кроме Атобэ. Тот сидел рядом ниже и думал о чём-то своём, не глядя на Джиро.
Вот только зачем будить, дунув в ухо, а?
— Атобэ? — Акутагава сел и сладко потянулся.
— Сыграем, — постановил капитан и, спустился на корт, по-прежнему не глядя на Джиро.
Засоня подхватился со скамьи, как укушенный.
— УРРРААААА!!! — из состояния полнейшей сонной апатии, Акутагава мгновенно перешёл в стадию ничем не сдерживаемой кипучей энергии. Шумный, смешливый юноша быстро размялся и вопросительно уставился на Атобэ.
— Подавай, — куртка капитана взвилась в воздух, резко хлопнув, как плащ матадора и отлетела прочь. — Победителем буду я!
Джиро хищно прищурился. Тишина давила на уши — после картинного избавления от форменной куртки всегда следовал слаженный хор болельщиков — «Хётей! Хётей! Хётей!» и «Атобэ! Атобэ! Атобэ!».
Джиро под это дело обычно спал и то тяжело, оказалось, удержаться от скандирования какой-нибудь кричалки в честь капитана.
«Интересно, что Атобэ покажет мне сегодня? — Джиро отправил мяч в полёт и тут же метнулся к сетке, — А уж что я ему покажуу-у-у! Его Величество натурально обалдеет!!!».
Азартному рубилову с капитаном пришлось отдать все силы. Акутагава и не заметил даже, что начал выкладываться запредельно, словно на чемпионате страны. Победа поманила его призраком своим и растворилась в недостижимой дали — трон короля даже не покачнулся.
Джиро горестно вздохнул: у него все мышцы теперь дрожали и ныли, а Атобэ выглядел вполне способным сыграть ещё пару матчей сразу после этого.
— Занятный приём, — одобрил Кейго и шутливо хлопнул Джиро ракеткой по заднице, так, что тот подскочил от неожиданности. — Даже жаль, что ребята не застали. Им кажется, что ты совсем забросил тренировки, но я-то вижу: сколько времени и усилий ты в это вложил.
— Маруи из Риккайдай меня вдохновляет. Его приёмы такие... такие волшебные! — полумёртвый после матча Джиро ненадолго ожил, вспоминая своего кумира.
Капитан с бесконечным терпением выслушал хвалебную тираду в адрес другого теннисиста, а потом и в свой. И только когда Акутагава выдохся, ушёл в душ. А когда вернулся — застал юношу мирно спящим на лавке, со скомканной форменной курткой под головой.
Атобэ покачал головой и молча кивнул верному Кабаджи на, так сказать, тело. Ну, а тому — что сумка с ракетками, что спящий Джиро — тем более, если только до лимузина предстоит донести.

*

Джиро проснулся в ванной, когда расслабленное тело погрузилось так, что вода попала в нос.
— Блбгхвла, — парень резко сел, откашлялся и ошалело огляделся, — Ничего себе я срубился!
Место опознавалось с полпинка — если в жилом помещении мрамора больше, чем в музее — это поместье Атобэ. Джиро не раз здесь бывал в компании с другими членами команды и уже научился не впадать в эстетический коллапс от изобилия позолоты и фарфора. Сознание надёжно блокировало мысли о деньгах, а то ведь от сердечного приступа помереть можно, сковырнув случайно с тумбочки какой-нибудь раритетный канделябр.
Но если местопребывание загадкой не являлось, то всё остальное по-меньшей мере озадачивало. Юноша обнаружил себя в бронзовой на львиных лапах старинной ванне, в которой, судя по всему, до суматошного подскока расслабленно возлежал, а Атобэ сидел на бортике и втирал в непослушную гриву сокомандника какое-то масло.
Вокруг на всех горизонтальных поверхностях горели толстые ароматные свечи, расставленные опытной дизайнерской рукой. Уже одного этого хватало для ощущения пребывания в волшебной сказке. А тут ещё и лепестки роз на поверхности воды...
Стоило подскочить, как вода пошла рябью, разгоняя лепестки и Джиро обнаружил, что совершенно раздет. То есть вообще.
«Меня что — Кабаджи раздевал? — ужаснулся юноша, — Или десяток миловидных горничных, а рядом Атобэ на белом коне?!»
Задумываться в этом направлении, определённо, не стоило. А для смущения и требования с картинным надрывом трусов и полотенца — все сроки вышли.
Джиро расслабился и соскользнул в воду, откидывая голову на бортик. Капитан с интересом следивший за эволюциями «спящей красавицы», возобновил массаж.
— Атобэ... это тааа-а-ак афигенно приятно... никогда бы не подумал, — юноша блаженствовал и чуть ли не мурлыкал.
Не хотелось задумываться и о том, что такая трогательная забота чрезмерна даже для скорого на широкий жест «короля Хётей».
«Он мог бы оставить меня спать там, где я срубился. Или домой закинуть, как не раз уже бывало...» — Джиро не представлял, как реагировать на столь личный и даже интимный «широкий жест».
По счастью, Атобэ, кажется, особой реакции и не ждал. Вскоре в помещении нарисовались слуги — расторопные и ненавязчивые — как тени. Юноша разве что из ванной выбрался сам, видимо, его решили не смущать повышенным (нормальным, как для Кейго!) вниманием. А так — высушили, растёрли, умастили и в халат запаковали. Джиро хотел было смущённо расшаркаться, но заснул до того, как успел это сделать.
И как ему афигенно спалось! Сперва, он оказался в уже знакомом постапокалиптическом мире: здесь расположились секретные лаборатории, полностью автономные, персонал которых никогда не выходил под небо погибающей планеты. Но чувства безысходности не было, ведь предстояло ещё столько открытий.
Джиро заглянул в лабораторию, где содержалось существо, похожее на Мукахи Гакуто. В просторном резервуаре плавал человекообразный юноша со змеиным хвостом вместо ног и огромными плавниками, похожими на крылья бабочки. Сегодня он, правда, не резвился как обычно и не пытался заигрывать с Джиро, а глядел тревожно. Профессор за пультом настраивал аппаратуру и тихонько ругался сквозь зубы — что-то у него не ладилось.
— Как они посмели вмешаться в ход эксперимента? А вдруг препарат его убьёт?! Да я на них потом свои самые смелые гипотезы отрабатывать стану! Пока у них, тупоголовых, вакцина из ушей не потечёт.
«Здешний Ошитари и сам не подарок, но если кто-то другой к Мукахи сунется — не сносить ему головы» — Джиро усмехнулся и плавно закрыл за собой дверь, одновременно проскальзывая в другой сон.
Прямо перед лицом выросла стена — Джиро от неожиданности шарахнулся в сторону и выронил копьё.
— Салага, — напарник презрительно сплюнул, — Повезло, что Старшой пошёл другие посты проверять. Его когда-нибудь удар хватит от вида, как ты с вооружением обращаешься. Не будь ты Весёлый Берсерк, обласканный милостью короля — давно спровадили бы тебя конюшни чистить.
Юноша беззаботно рассмеялся, подобрал тяжёлое копьё и тут же начал искать куда бы его пристроить.
А вскоре враг пошёл на приступ стен. Но замок снова выстоял. Показалось, правда, что король не вполне доволен... Или тревожит его что-то. Накануне пикантный слух прошёл, что придворный маг закрутил интрижку с пажом и настолько голову потерял, что судьба трона ему теперь до высокого астрала. То-то сегодня от мага в бою никакого толка не было — заездил его, наверное, юный пажонок. Сам Весёлый Берсерк не обижался, пусть и ранило его в бою без прикрытия магии — любовь — дело святое.
Джиро проснулся посреди празднования победы. И обнаружил, что вместо подушки удобно устроился на коленях Атобэ. И наверняка отлежал ему все ноги тяжёлой своей, переполненной сновидениями, башкой.
— Ой.
Кейго состроил непередаваемую аристократическую гримасу:
— Джиро, я вне себя. Ты уже двенадцатый час у меня в гостях, восьмой — в моей постели и за это время взглянул на меня, хорошо, если раза два... Ну, в самом деле — нельзя так много спать!
— Ээ-э-э... Я постараюсь... в смысле, исправлюсь, — Акутагава резво отвалил в сторону, освобождая конечности Его Величества и с готовностью уставился на него во все глаза, — Доброе утро!!!
Атобэ со стоном отложил томик Бодлера и принялся массировать бедро. Ноги действительно основательно занемели.
— Может, я помогу? — не дожидаясь согласия, Джиро с энтузиазмом вцепился в капитанское колено. Атобэ величественно кивнул и откинулся на подушки:
— Действительно, доброе.
— А?
— Доброе утро.
Несколько минут прошли в блаженной тишине.
— Атобэ? — полы халата разъехались и Джиро имел возможность лицезреть напряжённый член капитана.
— А что я? Это тоже ты виноват. И тоже можешь помочь.

*

— Как думаешь, Джиро нас не выдаст? — Мукахи расслабленно валялся поверх любовника, ритмично попинывая того пяткой в щиколотку и выводил ногтем абстрактные узоры на груди.
— С чего бы ему? — вопросом на вопрос отреагировал Ошитари. Парень старательно абстрагировался от действий Гакуто, чтобы проверить его домашнюю работу по химии. Предполагалось, что парни заняты учёбой.
Ну, Мукахи сегодня действительно научился кое-чему новому и Ошитари сделал для себя пару открытий. Однако в этой области оценок для школьников не предполагалось.
— Слушай, а вдруг он тоже того...
— Чего?
— Ну, гей. Не заметил, чтобы его кривило от отвращения, когда он нас застукал.
— Джиро у нас создание неземное, парит в своих эмпиреях. И у него свой взгляд на вещи.
— А как думаешь, у него кто-то есть? — спросил Мукахи с сомнением.
— Ну, возможно, красивая принцесса в высоком замке. Во сне.
— Нахрена ему принцесса во сне, если у нас есть Атобэ в реальности?
— Это да. Я как-то даже немного разочаровался в принцессах на фоне нашего капитана.
— Юуши, — тон Гакуто опасно изменился, — Ты ведь не серьёзно сейчас сказал?
— Ох. Да я не в этом смысле!
— Даже не шути на эту тему, если яйца дороги, — юноша чувствительно прикусил сосок Ошитари. Не глядя, нашарил рукой «личную жизнь» и ощутимо стиснул в кулаке. Юуши вздрогнул и выронил тетрадь. Посмотрел на любовника возмущённо и укоризненно.
— Гакуто, ты и так уже почти сидеть не можешь, а послезавтра тренировка. Как надеешься оклематься до неё, если снова меня спровоцируешь?
— Понятия не имею, — легкомысленно отозвался Мукахи, грубо отдрачивая любовнику.
— Я тебя обожаю! — Ошитари отложил в сторону тетрадь и свои очки, а потом спихнул юношу с себя и тут же навалился сверху. — Но честно, я стараюсь не затрахать тебя до последнего передела. Но если уж таа-а-ак напрашиваешься... Потом не жалуйся!
Мукахи заскулил — лишь с новым проникновением в полной мере ощутив, насколько любовник успел его заездить.
— Ох! — раньше задница болела только из-за тренировок: как случалось напрыгаться по самое это самое — бёдра и ноги просто отваливались. Ведь после проигрыша Золотой паре Мукахи стал тренироваться вдвое больше, чем раньше. А потом отношения с напарником вышли на новый уровень. И выяснилось, что о тренировках по-настоящему сложных – Гакуто ничего не знал. У него случилась тихая истерика после первого раза, когда он обнаружил, что не в состоянии нормально пройтись, что уж говорить о акробатических прыжках. Если бы Ошитари не умел доставить партнёру поистине неземного удовольствия – Мукахи решил бы, что не стоит оно таких усилий.
— Юууу-у-уши...
Ошитари рывком приподнял бёдра любовника и начал двигаться гораздо резче. Мукахи зарылся лицом в подушку, с трудом глуша стоны. Занятие химией ведь не предполагает всепоглощающего блаженства и экстатических воплей, а родители Юуши всего через пару стен. Хорошо, что звукоизоляция на высоком уровне, а то гений давно запилил бы насмерть уши родных своими занятиями скрипкой. Но всё равно орать не стоит, а так хочется!
Мукахи нашёл в себе силы опереться на руки и начать подмахивать. Ошитари охнул и ускорился, приближаясь к разрядке. Собственные ощущения настолько поглотили его, что он едва не забыл отдрочить Гакуто. А ведь маленькая мстительная зараза за такое небрежение потом месяц не даст!
Усмехнувшись дурацкой расчётливой мыслишке — благо любовник не видит — Ошитари приник к нему и, нацеловывая потную спину, взялся за член. Мукахи словно только этого и ждал, тут же выплеснувшись на постель.
Ошитари потребовалось ещё немного.
«Вот и позанимались химией, о да» — подумал гений, обессилено распластываясь рядом с любовником. Тренер опять будет странно поглядывать на пару «умирающих лебедей» на корте. Хорошо, что их просто-напросто заменить некем. В клубе больше двух сотен человек, а такой слаженной игры да на высоком уровне ни у кого не наблюдается. Только Шишидо с Оотори и Ошитари с Мукахи.
— Чёрт, Юуши, ты был прав... Чувствую себя цыплёнком табака: бёдра тупо разламываются, — Гакуто со стоном перевернулся, придерживая многострадальную задницу так, словно она в любой момент и впрямь могла отвалиться.
— Отлёживайся уж, принцесса, — Ошитари добродушно усмехнулся. — Поухаживаю за тобой.

*

На следующей тренировке Атобэ и Акутагава появились одновременно.
— Я сплю, наверное, и видится мне, что Джиро НЕ СПИТ! — скаламбурил Шишидо, демонстративно щипая себя.
Оотори посмотрел на напарника укоризненно:
«Если уж хочется заниматься истязаниями — я нежнее и аккуратнее ущипнул бы. И уж точно не оставил бы такой отметины аккурат на волевом подбородке».
Шишидо невысказанной мысли не уловил. Или предпочёл не заметить и не задумываться.
Теннисный клуб слаженно и отработанно поприветствовал капитана. Атобэ выступил с короткой речью, а потом раздал всем указания. Тренировка началась.
Разминка, отработка основ и, наконец, тренировочные матчи. Атобэ сыграл пару геймов с Джиро, а потом переадресовал его Мукахи, а сам схлестнулся с Ошитари.
Часть ребят наблюдали за матчем украдкой, а часть — в наглую оставили свои занятия и пришли болеть. Матчи Атобэ и Ошитари всегда чем-то напоминали шахматную партию: сторонним наблюдателям не всегда удавалось понять происходящее на корте, а результат того или иного странного действа проявлялся, что называется, через несколько ходов.
Члены команды единодушно считали, что наблюдение за такими матчами — полезней каких-угодно упражнений — столько из них удавалось почерпнуть. Но что бы ни происходило на соседнем корте — свой матч важнее.
Матч Мукахи и Джиро, в свою очередь, напоминал цирк с конями и слонями — безумные прыжки, перевороты, эквилибристика. Всё это на первый взгляд казалось совершенно неуместным на корте. Но работало же!
Даже при том, что Гакуто был явно не в форме. После третьего гейма он побледнел в зелень и начал стремительно сдавать позицию, пропуская один мяч за другим. Ещё два гейма юноша продержался чисто на злобе и упрямстве, а потом был вынужден сдаться.
— Что это с тобой сегодня? — участливо поинтересовался Джиро и вдруг сам всё понял. Смутился бестактному вопросу.
— Нездоровится, — Мукахи не стал вдаваться в подробности. После матча он практически хромал на обе ноги, болезненно морщился и держался за поясницу с видом: «проклятые рудники!».
— Слушай, удели мне пару минуток, пока отдыхаем? Я спросить хочу...
Едва закончился матч — Ошитари с тревогой огляделся и нашёл Гакуто. Юноша улёгся на зрительской скамье, прикрыв глаза полотенцем. Субтильное тело периодически дёргало вроде как судорогой.
Юуши встревожился не на шутку и в мгновение ока оказался рядом:
— Гакуто, тебе плохо?
— Не то слово. Неси меня в медпункт.
— Ладно, — Ошитари посмотрел на капитана и дождался утвердительного кивка, после чего поднял напарника на руки и унёс в здание школы.
В медпункте, как на грех, никого не было. Гений бережно уложил Мукахи на койку и тут акробат натурально взвыл!
— О боже, Гакуто, ну, что с тобой?! Что мне сделать, как помочь?! — переполошился Ошитари, но увидел, что Мукахи смеётся. Точнее, даже хохочет, как гиена.
— Истерика? Трюк, чтобы слинять с тренировки? — Ошитари уже ничего не понимал.
— Юуу-уши! Ты себе даже не представляешь, что я едва пережил!!! Джиро! Представляешь, Джиро!!! Подкатил ко мне с вопросом: как парни делают это.
— К ТЕБЕ?!!
— Ну, нет, не в этом смысле.
Мукахи опять скорчило от смеха и сгорающему от беспокойства гению пришлось дожидаться, когда тот сможет продолжить объяснение.
— В сферу внимания «Его Величества» Атобэ угодил наш «спящий красавец» Джиро. И бедняга не знает, что делать с внезапным счастьем.
— Не вздумай его ничему учить! Атобэ похоронит нас обоих. В роскошном золотом гробу.
— Чёрррррт, мне действительно очень хреново. И давно я так не ржал... Теперь ещё хуже. Но при этом таа-а-ак хорошо... — Мукахи снова расхохотался.
— У нас очень странный теннисный клуб. Очень-очень, — фыркнул Ошитари, переваривая новость.


Арт к фику от  GerVOlg

умилиться

@темы: юмор, авторский фик, необычные пейринги, яой, NC-17, Ошитари/Гакуто, Хетей

---

Не знаешь, что соврать – скажи правду.

[Noa Streight]

Название: Не знаешь, что соврать – скажи правду.
Авторы: Noa Streight, Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: R и NC-17 в эпилоге
Примечание: Писано на турнир Prince of Tennis Cup 2011, на тему: «Беда всех импровизаций в том, что никогда не знаешь, какую глупость уже успел брякнуть твой партнёр».
Жанр: slash, Humor, OOC
Пейринг: Инуи/Кайдо, Оотори/Шишидо, Сегаку, Хётей и ОС в количестве.
Посвящается: koudai
Отказ от прав: Никого не имеем, но очень бы хотелось)
Размещение: с согласия авторов.

26.01.2011 – 26.03.2011

1 глава

– Кайдо, откуда у тебя эти порезы? И… этот синяк на плече? Ещё вчера их не было, а ведь я наблюдал за тобой всю тренировку.
Каору раздражённо зашипел и вывернулся из рук Инуи, помогавшего ему с разминкой. Начнёшь рассказывать про порезы – потом придётся и про ночной просмотр целого сезона девчачьего сериала «Sailor Moon», а там слово за слово и про Takishido Kamen. Теннисист мысленно застонал. Пусть хоть пытают – никто ничего от него не добьётся!
– Это… как бы… случайно получилось, – врать ему оказалось ещё тяжелее, чем Кайдо себе представлял. А он ведь и так думал, что это далеко за гранью выполнимого. Змей же не Тезука и не Фуджи – Инуи собрал про него почти все данные и видит насквозь. Вот и сейчас вычислительный аппарат в мозгу очкарика просигнализировал о вранье. Но Инуи ничего не сказал, удостоив Кайдо лишь пронизывающим взглядом – как всегда спокойным и чуточку печальным.
Кайдо даже почувствовал себя обделённым, ведь готовился отражать атаки любопытства Инуи на протяжении всей тренировки. В смысле, готовился удирать от напарника при первых же признаках разговора на тему. Ну, не хотелось ему врать! Змей собирался уходить от ответа так долго, как только возможно.
Кайдо слабо представлял, как удерживать в секрете хоть что-то в такой дружной и чертовски любопытной «семье», как Сейгаку.
Смэш, прямой, резанный, навес… Через полчаса тренировки Змей удивил всех тем, что облажался первым.
И так три раза подряд.
В какой-то момент тренер Рюзаки, навешивая подачу, умудрилась попасть отлетевшему от реальности теннисисту по темечку. Даже испугалась, что бандану помяла.
Вскоре накосячили Кикумару и Момоширо, отвлёкшиеся от тренировки из-за Кайдо. Теннисисты удостоились порций сока Инуи и рухнули в теньке, переживая коллапс рецепторов.
Но Садахару, конечно же, не успокоился, пока не уложил под оградку корта всю команду. На ногах остались только Тезука и Фуджи – один из принципа, а второй из вредности.
Убедившись, что гений надёжно отвлекает капитана интимной беседой с кучей полунамёков и каверзных вопросов, а остальные теннисисты после серо-бурой овощной дряни в кусках пребывать изволят – Инуи возобновил разговор с Кайдо.
– Про порезы больше не спрашиваю: случайно, так случайно. Но не это ли «случайно» является причиной твоего мысленного отсутствия на сегодняшней тренировке?
«Всё-то он замечает» – подумал Кайдо с досадой. Внимание Инуи одновременно и льстило и раздражало.
– Небольшие сложности у меня в жизни образовались. Товарищ один разболелся совсем – не парень, а тень от вешалки – и врач постановил ему спортом заняться. Его мама вцепилась в мою, та – в меня… В итоге, я теперь этому малохольному должен компанию составлять и следить, чтобы он на книжки свои да компьютер не отвлекался.
– Вот оно что. Ты таа-акой заботливый, – в голосе Инуи прозвучала мягкая насмешка. Кайдо, конечно же, никогда не признался бы, что сам вызвался помочь. Отзывчивый и ответственный парень, да ещё и фанат телесного совершенствования – мамаши знали к кому обращаться. «Заставили», как же.
– Если хочешь, я могу составить расписание тренировок для этого парня. Чтобы и он эффективно занимался и тебя не задерживал.
– Позже это наверняка понадобится. Сейчас же он еле переживает элементарную разминку, – серьёзно ответил Кайдо. Не зря он полночи репетировал выдачу на гора байки, которую придумал его приятель – дебошир и злостный прогульщик.
Теннисист коротко взглянул в сторону – похоже, помимо Инуи, его слышал и Ойши. Это хорошо – вице-капитан считает помощь немощным и убогим святым делом и отмажет Кайдо перед капитаном. Змей был уверен, что эффективно соврать Тезуке ему не помогут никакие репетиции.
«И лажанул же я сегодня… Надо собраться. Сконцентрироваться. Не могу же я две недели полагаться на «больного друга». Хорошо, что клубный турнир не скоро…» – думал Кайдо тоскливо. Но сколько бы он сам себя не одёргивал – сосредоточиться на тренировке было тяжело. Мысли так и норовили утянуться из «здесь и сейчас» к первопричинам его неловкого вранья.
А в это время в школе Хётей Атобе оторвался от бумаг и подошел к открытому окну – тренировка шла своим чередом – чем дальше, тем больше делая теннисный клуб похожим на цирк бесплатный.
– Юуши! Ююю-уууу-шиии! Смотри, что я придумал…
– Джиро, хватит дрыхнуть! Хиёши…
– Пусть Кабаджи будит, у него лучше получа…
– Ус…
– Геко-куд…
«А вот на это стоит посмотреть поближе!» – заинтересовавшись, капитан для начала высунулся из окна по пояс, быстренько огляделся и, убедившись, что никто не видит, лихо перемахнул через подоконник.
– И-кью-нью-кон! – на первый взгляд сила замаха и удара соответствовали «Шквальной» подаче Оотори, Scud Serve, но мяч с завидной регулярностью врезался в верхнюю кромку сетки, не перелетая.
Блондин злился на себя и оттого промахивался ещё чаще. Резкие окрики напарника никак не способствовали обретению душевного равновесия и концентрации на игре.
– Извини, Шишидо, я сейчас,– юноша развернулся и прытко рванул к кранам.
Умываясь холодной водой, Чотаро с грустью подумал, что переоценил свои силы. Четырех часов сна в сутки оказалось мало для полноценного восстановления организма при такой усиленной физической нагрузке.
Выход был один, но недопустимый: «Признать свое поражение? Ни за что!»
– Чотаро! Что происходит? – подошедший Шишидо раздраженно постукивал ракеткой о ладонь. От неожиданности блондин икнул и, оттягивая неприятный разговор, поспешно сунул голову под кран.
К разочарованию Чотаро, Шишидо дождался окончания внеплановой помывки, продолжая буравить напарника вопросительным взглядом.
– Ты уже который день спишь на ходу. И вечером на корт не приходишь. Решил бросить теннис? – Шишидо нахмурился. Это соображение только что пришло ему в голову и совсем не порадовало.
Чотаро моргнул:
– Не-нет, что ты, – ни одной дельной мысли или внятного объяснения. – Я... это… это временно... меня.. э-ээ... попросили помочь в музыкальном кружке, – в итоге неумело соврал парень.
– Ну-ну, – скептически протянул Шишидо, даже не стараясь сделать вид, что поверил. – Ты же знаешь, мы не имеем права проигрывать.
– Шишидо, я… – попытался оправдаться Оотори.
– Не перебивай. Как бы там ни было, организуй свое время так, чтобы новое увлечение не сказывалось на командной игре.
Вразумив напарника, Шишидо вернулся на корт, всем видом изображая погружённость в процесс тренировки. Не заметив тоскливого вздоха и еще более тоскливого взгляда, которым проводил его Оотори. А вот Атобе замечал всё, но торопиться с выводами не спешил, решив понаблюдать еще немного.
Чуть-чуть.
– Юуши, правда, здорово?! Теперь я точно обыграю Кикумару!
– Джиро, всю жизнь проспишь!
– Разбудите, как случится что-то интересненькое.
– Ус…
– Гекокуджо!
Тренировка в Хётей набирала обороты.

2 глава

«Как меня угораздило-то? – масштабный вопрос, который принято задавать себе в серьёзном возрасте пришёл Кайдо на ум в четырнадцать. – Нет, ну, правда – как?»
Он постучал и вскоре скрылся за дверью чёрного хода.
Таким напряжённым, как сейчас, он бывал разве что на матчах против Риккайдай.
– Вшшшшшшш…
Звонкое «Привет!!!» – это Маю, маленькая, шумная бестия, хуже Кикумару. За пронзительный голос обзавелась кличкой «Колокольчик», хотя мелодичности в нём днём с огнём не сыщешь.
Спокойное и взвешенное «Здравствуй, Кайдо» – это Юкирин. Она, единственная из всех, уже успела переодеться и готова к работе.
Из-за приоткрытой двери подсобки слышны раздражённые голоса – Каедэ поймала менеджера за ревизией и требует прав и свобод. Судя по тому, что остальные не реагируют, не в первый раз, а судя по бесконечному терпению в голосе менеджера – и не в последний.
Аки и Ёшинори – не видно и не слышно. Аки, наверное, опаздывает. А Ёшинори… туда ему и дорога!
Кайдо с обречённым видом снял с вешалки костюм и удалился в подсобку, слыша сдавленные смешки за спиной.
Раздельные гримёрки в кафе оказались не предусмотрены, поэтому девушки в особых случаях скрывались за ширмой, а парней изгоняли переодеваться в кладовушку. Впрочем, Кайдо уже заметил, что коллеги ему достались не из стеснительных, и с удовольствием прятался в подсобку сам. Будь его воля – и не вылезал бы оттуда до конца рабочего дня.
Ко всему, ребята сплошь были старше его, даже субтильный извращённый ублюдок – Ёшинори.
– О, боги! В кладовке завёлся агрессивный бегемот и коварно тебя пожевал во время переодевания? – конёчно же, вспомни солнышко – оно и появится. Ёшинори вышёл из кухни как раз, когда Кайдо направлялся к зеркалу.
– Вшшшшшш…
– Агрессивный бегемот у нас в кафе? В твоих мечтах разве что, – едко заметила злая на менеджера Каедэ.
– Дорогуша, будь ты действительно мальчиком, как тебе видится, я стал бы первый в очередь. Но раз нет, то не плюй в меня ядом своими хорошенькими губками бантиком, – заметил Ёшинори, манерно растягивая слова.
– Осторожней высказывайся о моих чертах лица, а лучше вообще заткнись – с таким слоем штукатурки, как у тебя, не рекомендуется даже моргать лишний раз.
Пока ребята увлечённо собачились, Кайдо проскользнул мимо и отдался в руки Юкирин. Вдвоём с Маю те шустро привели наряд парня в божеский вид. А если бы Маю не мешала, получилось бы ещё быстрее.
«Неужели для борьбы с Силами Зла нельзя было выбрать более удобный костюм?» – в мысках чёрных туфель как в зеркале отражалась окружающая действительность. О стрелку брюк, казалось, можно порезаться, а галстук-бабочка удушающе впился в шею и сводил на нет все попытки двинуть головой. Со стороны, впрочем, юноша в смокинге выглядел весьма презентабельно и элегантно, но клялся себе, что больше никогда в жизни не оденет такой пафосный шмот.
– А…
– Что, Кайдо?
– Вшшшшш…
– Ммм? – Юкирин с благожелательным интересом терпеливо дожидалась, когда мальчик справится со смущением и выскажется на волнующую его тему.
– Вы собираетесь весь день работать в таком… виде? – теннисист не знал, куда девать глаза: платья «воинов в матросках», ну, откровенно говоря, представляли собой ни что иное как белые купальники, декорированные цветными юбками, бантами и воротничками. А юбочки заканчивались чуть менее сразу, чем начинались. В мультфильме, с которым пришлось ознакомиться в принудительном порядке, это не произвело на Кайдо столь сокрушительного впечатления – между рисунком и реальностью лежала пропасть, которую он не мог одолеть силой воображения. Но сегодня действительность нанесла психике теннисиста сокрушительный удар.
Юкирин и Маю на мгновение застыли с одинаковым изумлением на лице, а потом Маю расхохоталась.
– Не самые провокационные костюмчики, но, судя по твоему лицу, нас ждёт оглушительный успех.
– Прститезаопздание!!! – в гримёрку ворвалась взмыленная Аки, на ходу срывая с себя кофточку, чуть ли не вместе с бельём. Кайдо почувствовал себя тараканом, застигнутым ночью на кухне – резко захотелось зажмуриться, убежать и спрятаться.
Девушка переоделась, как пожарник, в рекордный срок, нахлобучила парик и принялась наносить макияж с видом «что вы, что вы – да я тут ещё с прошлой смены».
Менеджер выбрал именно этот момент, чтобы объявиться в помещении. Окинул внимательным взглядом разношёрстную команду и велел построиться.
«Если кому-то наши тренировки кажутся сложными – попробовал бы он в ЭТОМ поучаствовать!» – подумал Кайдо, отчаянно желая скрыться в ближайшем астрале – если не физически, то хоть душевно. Маю повисла на его локте, изображая всю из себя влюблённую героиню, Ёшинори пристроился с другого бока, из чистого озорства, а остальные девушки устроились рядом в сложносочинённых позах. Теннисист, словно ракетку проглотивши, стоял посреди этого цветника, как х*й на именинах, и мечтал о матче против всего Риккая одновременно, а так же о быстрой и безболезненной гибели посредством метеоритного дождя.
– Ёшинори, не паясничай, – менеджер выглядел до странности довольным по контрасту с желанием Каору провалиться сквозь землю, – Кааааайдо… Расслабься, дорогой, а то на тебя смотреть страшно.
– Вшшшшшш.
– А теперь, девочки и мальчики, за работу!
«Как же я влип…»
А действительно – как? Очень просто. Вначале Кайдо разбил витрину. Точнее, этому знаменательному событию в жизни теннисиста предшествовал приступ глупости, на смену которому пришла вспышка ярости. В целом, произошедшее напоминало грандиозную лавину, начавшуюся с маленького камешка. Точнее, маленького мячика.
Он опомниться не успел, как всё уже случилось.
«Для разминки понаделал глупостей, теперь хоть при деле – потихоньку исправляю. Наверное…»
Ещё в субботу теннисист был вольной птицей, тренировался, играл на общественном корте и совершенно не мечтал влипнуть в эти извращения. Нет, вот, захотелось побыть рыцарем в сияющих доспехах! Если школьник-теннисист в полной экипировке видит даму в опасности, уже зеленеющую от страха – что он делает? Правильно. Достаёт ракетку и вламывает противнику фирменной подачей. А пока тот соскребает себя с тротуара – можно спокойно преодолеть двадцать метров и допинать ублюдка ногами.
Да? На практике выяснилось, что такие вещи срабатывают только у Эчизена. Получив мячом в лоб, охламон резко отшатнулся, раскинув руки, и обрушился спиной на стремянку. Рабочий, который менял неоновую лампу в вывеске, потеряв равновесие, повис на ней же и… В следующий миг случилось всё и сразу – стремянка грянулась в витрину, а вывеска рухнула вниз. Кайдо только и успел, что выдернуть девушку из-под обстрела осколками и заслонить собой. То, как он преодолел разделявшее их расстояние, совершенно изгладилось из памяти – разум отказался воспринять невозможное.
Долгая минута для всех участников события прошла под знаком «белый шум». Потом из дверей выскочил менеджер, а следом на улицу высыпал целый кагал пёстро одетых личностей. Пострадавшее заведение оказалось косплей-кафе. У Кайдо отобрали дважды спасённую и один раз едва не угробленную официантку.
Электрик, упавший с лестницы – приземлился на мягкого охламона и отделался парой синяков и сильным испугом. Охламон, пострадавший от подачи Кайдо, столкновения с лестницей, падшим электриком и от каблука одной из официанток – пребывал в прострации.
Кайдо понял, что пропал. Смазливый официант с противной манерой речи окрестил теннисиста «Годзиллой».
И возразить нечего.
Ситуация похлеще той, когда его за карманника приняли. И тут менеджер, до сих пор обозревавший место трагедии, как Токугава Иясу битву Секигахара, развил кипучую деятельность.
«Адвокат дьявола» – подумал о нём Кайдо два часа спустя, когда в результате всех метаний и стратегических манёвров выяснилось, что пострадавшие к теннисисту претензий больше не имеют, но ему предстоит отработать стоимость починки витрины и вывески. Прямо тут же, в кафе.
Мальчик согласился не раздумывая, ведь альтернативой был скандал с участием родителей, полиции и руководства школы… в общем, мрак, кровь, смерть и разрушения.
Нет уж, хватит с него разрушений.
В сложившейся ситуации Кайдо видел себя в роли грузчика или, на худой конец, посудомойки – что он мог им предложить, кроме своей силы и выносливости? Но оказалось, что у менеджера имелся свой взгляд на проблему. Поэтому определение его в уме теннисиста с двух слов сократилось до одного: «Дьявол!». Кирихара со всей командой могут тихо удавиться от зависти в пыльном углу – до извращённой фантазии взрослых индивидуумов им ещё спать и спать.
И вот он в зале. В смокинге. В цилиндре и полумаске. Стоит дурак дураком.
– Не нервничай, Кайдо. Всё не так страшно, как кажется на первый взгляд. А когда привыкнешь ещё и понравится. – шепнула ему Юкирин, проходя мимо.
«Если привыкну…» – подумал теннисист обречённо и глубже вдвинулся в угол. Не помогло. Исполняющая роль Sailor Moon – Маю – безжалостно выволокла своего благоверного Takishido Kamen на всеобщее обозрение. И, прежде чем Кайдо нашёл пути к отступлению, его со всех сторон облепили восторженные школьницы.
Теннисисту пришлось проглотить рвущееся горлом раздражённое шипение, сцепить зубы и терпеливо вручать девочкам дешёвые искусственные розочки, а так же фотографироваться до тех пор, пока они не удовлетворятся.
«Насколько же на корте проще!»
В данный момент Кайдо был благодарен мирозданию только за одно – непроницаемую маску, скрывающую глаза. Посетители кафе разбежались бы в ужасе, увидь они выражение его лица целиком, а так – намертво сжатые зубы девочки принимали за проявление фирменного стоицизма Takishido Kamen и млели.
Впрочем, парней в кафе было больше – они залипали на оголённые по самое это самое ножки воинов в матросках и вообще теряли связь с реальностью.
«Рыхлые, прыщавые слабаки… Бррррр!» – думал спортсмен, старательно подавляя желание выкинуть задротов на улицу.
В общем, первый рабочий день измотал его совершенно. А ночью Кайдо снились воины в матросках. Они кружись вокруг него, кружились, кружились… Красная юбчонка, синяя, зелёная… Чёрный смокинг – ужасно неудобный, почти негнущийся и впивающийся во все места – тоже преследовал теннисиста даже во сне. Кайдо кидался в демонов ракетками и рычал на пигалиц с их бантами и диадемами, что для получения силы – тренироваться больше надо, а не домогаться серебряного кристалла!

3 глава

Кто-то затолкал оторопевшего парня в узкий промежуток между стеной и вешалкой. Над головой просвистел бюстгальтер, сплошь декорированный камнями от Сваровски, и Оотори испытал желание ещё и пополам сложится – так, чтобы его за вешалкой не нашли.
Да куда там.
– ЧОТАРОООООО, ПОДАЙ ВЕЕР!!! – рявкнула прима так, что с потолка и щёчек танцовщиц посыпалась штукатурка.
– Вот разоралась, корова. Как ни выступление, так бесится, – чуть слышно пробормотала фигуристая девица ни к кому конкретно не обращаясь. Глядя в зеркало, как император на советников, она сосредоточенно рисовала себе второй «кошачий глаз».
Пока Оотори выпутывался из плена коварных блестящих костюмов, сплошь в перьях, стразах и ремнях, пока искал веер – вокруг истерично метались полуобнажённые дивы, торопясь переодеться от одного номера к другому.
– Чотаро, помоги застегнуть!
– Оотори, помоги расстегнуть!
– Ну, живее же, Оотори!
– Чотаро, где мои чулки?!!!
– Девки, кто мою тушь хапнул?! Верните!
– Оотори, как думаешь – так сойдёт или сиськи повыше поднять? – девица недрогнувшей рукой пригнула парня и едва не ткнула его носом в обширный предмет своего вопроса.
– А это возможно? – неуверенно уточнил теннисист, чувствуя, что неудержимо краснеет. Что-то такое латексное, вроде корсета, едва прикрывало соски, а в ложбинку меж грудей можно было устроить теннисный мяч – не скатится.
– Ах, сука, каблук, кажется, сломался. Чотаро, неси запасные туфли! Розовая коробка во втором шкафу слева!!!
– Шш-шикарно… всё! – выдохнул парень и поспешно метнулся к шкафу.
– Нда? Ты уверен? У тебя что-то слюна не капает. А должна, – забыв о парне, танцовщица стала перед зеркалом и соблазнительно изогнулась. Хлопнула себя по бедру и исполнила несколько движений из предстоящего танца.
– Ладно, считаем, что сойдёт, – сказала она себе и уплыла на выход. Чотаро проводил её ошалелым взглядом, повернулся и с приглушённым воплем шарахнулся в сторону, едва не угодив на колени к наводящей красоту приме.
– Парень, ты как – в порядке? Обычно мужчины шарахаются не ОТ, а К такой заднице.
Рыжая бестия крутнулась на турнике, зависла над перекладиной не хуже гимнастки и развела ноги в поперечном шпагате.
Оотори аж рот разинул. Подобное бесстыдство вогнало его натурально в ступор. Он такого даже на картинках не видел, не то, что вживую и прямо перед лицом.
– Эй, кто это тут такие кривые чулки распялил?! – фыркнула одна из девиц, пригибаясь чтобы пройти под ногой и звонко шлёпнула рыжую по голени. – Нашла где тренироваться, тут места-то аккурат с твой шпагат.
– Отвали, жаба.
– Сама отвали, крысавица. И турник свой забери.
– Девочки, на сцену! Убейте всех своим обаянием! – скомандовал менеджер.
Следующая минута слилась перед глазами Оотори в нераспознаваемую блестящую круговерть, а потом он остался один.
Вдохнул.
Спрятал лицо в ладонях.
Выдохнул.
Прикосновение холодных пальцев обожгло пылающие щёки. Оотори не помнил, чтоб когда-либо ещё так смущался. Ну, кроме того раза, когда Шишидо его обнял на тренировке по случаю новообретённого контроля над подачей.
Вдох-выдох.
Оотори попытался убедить себя, что всё нормально – работа, как работа – «подай-принеси». Ну, в кабаре. Да мало ли кого куда занесёт? В конце концов, не ему ж на сцену выходить одетым в пару бус и два веера.
В гримёрку ворвались взмыленные девочки, которые только что оттанцевали. В удушливо сладкие ароматы разномастных духов влилась тёрпкая нотка женского пота. Оотори на автопилоте подставил руки и собрал целый ворох реквизита и частей от костюмов. Развернулся с деревянной спиной и отправился раскладывать это всё по коробкам – проверка состояния потом, сперва довольно и того, чтобы под ногами не валялось. А то их каблучками-шпильками, кажется, даже стальной лист можно растоптать в молекулы, не то, что жемчуг пластмассовый.
«Интересно, что бы Шишидо сказал, увидь он меня сейчас?» – подумал Чотаро. Бесполезно гадать: высмеял бы или же, по своему обыкновению, хлопнул по плечу и заверил, что напарник всё делает правильно. Вот только смущаться не надо – мужик он или погулять вышел?
«Я со стыда сгорю раньше, чем начну Шишидо что-либо рассказывать про это место» – думал теннисист, перебирая чью-то косметичку в поисках губной помады.
Нашёл.
Повернулся.
«О боже! Ну, почему они все опять раздетыми скачут?!!!»
– Чотаро, ну-ка подержи плюмаж, пока закрепляю… – парень обречённо взял икебану из перьев и стекляшек и утвердил её в проектное положение на макушке танцовщицы. Держать пришлось минут пять, пока Мадам с помощью крепких выражений и шпилек крепила эту конструкцию к волосам девушки.
– Отлично. Следующая!
«Никогда в руки порножурналы не возьму. Насмотрелся уже на всю жизнь. А ведь это только начало…» – думал Оотори, покидая заведение три часа спустя.
Он чувствовал себя совершенно выжатым. Странное напряжение, накопившееся за рабочую смену, не торопилось его отпускать и отнимало у спортсмена последние силы.
«Ну, метался я, конечно, как и все… Но наши тренировки гораздо тяжелее, что ж такое-то?»

Это главы 1-3. А продолжение искать тут

@темы: Инуи/Кайдо, юмор, авторский фик, Шишидо/Отори, яой, Хетей, Сейгаку, романс

---

Зелёные глаза

[Noa Streight]

Название: Зелёные глаза
Автор: Noa Streight
Бета: Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: PG
Жанр: Humor
Пейринг: Инуи/Тезука, галлюцинации и немного Фуджи))))
Посвящается: Tomoe-chan, без деятельного участия которой этот фик не был бы написан.
Отказ от прав: персонажи не мои – так, одолжила попользоваться. Выгоды не извлекаю.
Размещение: с согласия автора
Примечание: Писано на турнир Prince of Tennis Cup 2011, на тему: "Безумие как гравитация – нужно лишь слегка подтолкнуть…"

читать

21.03.2011 – 28.03.2011

Полезные напитки Инуи могли бы произвести революцию в мире спортивного питания, если бы не обладали поистине чудовищными побочными эффектами, самыми невинными из которых были вкус и цвет. Сложно представить, что безалкогольный коктейль из исключительно натуральных компонентов – светится в темноте, меняя цвет с зелёного на пурпурный. А уж вкус – неповторимый и всегда разный – вызывал коллапс вкусовых рецепторов в частности и паралич нервной системы в целом.
А помимо несомненного таланта в химии наряду с антиталантом в кулинарии, Инуи обладал даром обставить всё так, чтобы безнаказанно тестировать свои произведения на своих же товарищах.
Так вот, когда теннисисты из Риккая загибались от беспокойства за своего капитана, которого убивала болезнь и укладывали в больницу капитанов других команд, чтоб Юкимуре было не скучно – спортсмены из Сейгаку наверняка думали «Нам бы ваши проблемы!».
Очередной сок Инуи превзошёл все предыдущие версии разом, а ситуация сложилась так, что дегустации не избежал даже Тезука, которому химикалии Садахару доставались редко, но метко.
– Вы не волнуйтесь. Это абсолютно безопасный и очень полезный отрав… кхм… отвар из трав, – жизнерадостно заверил товарищей юный химик, с удовольствием наблюдая, как у теннисистов вытянулись лица из-за его оговорки.
– Я не буду это пить!!! – продемонстрировали чудеса синхронизации Кайдо и Момоширо.
– Не заставите! – пискнул Кикумару, взлетая под потолок, легко, словно такая мелочь, как гравитация, не имеет к нему никакого отношения.
Помимо вдохновенного Инуи, от ситуации получал удовольствие Фуджи. У которого, по общему мнению, была врождённая мутация пищевого тракта и вкусовых рецепторов, позволяющая ему, теоретически, употреблять технический спирт, «Кока-колу» и жидкость для удаления налёта в ванной.
Через пятнадцать минут с начала эксперимента – дело осталось за малым. Малого следовало снять со шкафчиков и напоить соком: Кикумару верещал, посылал всех к чёртовой бабушке – Рюзаки – и отчаянно сопротивлялся. А у ребят, уже принявших «зелёную смерть» не было сил с ним сладить, на ногах устоять бы. Но всё-таки коллективное злорадное – пусть всем плохо будет – победило.
Кикумару выпал в осадок прямо со шкафчиков. И в этот момент извечная загадочная улыбка сползла с лица Фуджи. Он ожёг присутствующих яростной синевой шальных глаз, спешно попрощался и вылетел из раздевалки.
«Надо же, какой наш гений чувствительный, оказывается» – подумал Инуи.
Кавамура вдруг покраснел, как свёколка, даже уши заалели и тоже поспешил ретироваться. В дверях Мистер Я-такой-разный-но-всё-таки-я-вместе столкнулся с Эчизеном, который молчаливым мини-танком пёр на выход, вцепившись в сумку с ракетками как в спасательный круг.
Инуи хмыкнул и зафиксировал в блокноте индивидуальные результаты сокомандников. Он-то протестировал сок на себе ещё вчера, а потому точно знал, в чём соль шутки.
Тезука, как ни в чём не бывало, переоделся, щепетильно навёл порядок в своём шкафчике и теперь изучал клубные бумаги, в ожидании того момента, когда команда покинет раздевалку и её можно будет запереть.
«Его ещё не проняло или я до сих пор недооценивал самоконтроль капитана? Но это же за гранью добра и зла! Что с собой надо делать, чтобы такой контроль развить к 14-ти годам?!! Невозможно же…»
Оба представителя Золотой пары испарились из раздевалки вместе, с одинаковым блеском в глазах. Ещё не синхронизация, но её предтеча.
«Тренировка века ждёт вас! Ой, можете не благодарить» – подумал Инуи и сделал ещё одну короткую запись.
Момоширо из раздевалки едва не выбежал мимо двери, когда его догнали спецэффекты нового сока.
Зафиксировав результат, Инуи обратил всё внимание на любимый объект – Кайдо. Он, словно лакмусовая бумажка, чутко реагировал на затеи Инуи – эталонный образец.
Змей напрягся, реагируя на изменение мышечного тонуса. Задышал чаще. Во взгляде его появилось что-то такое… Несвойственное ему.
– Шшшшшшшшш… – юноша осознал, что с ним происходит и впал в раздражение, а потом и в панику.
Инуи хватило шипения, чтобы отметить едва уловимое изменение в голосе теннисиста.
Не было необходимости разглядывать Кайдо ниже пояса, чтобы знать, что от возбуждения его просто распирает. С бешено колотящимся сердцем Змей спешно покинул клубную раздевалку следом за остальными.
– Тезука?
– Инуи? – капитан выморозил Садахару взглядом, провоцируя навязчивое желание рассыпаться в извинениях и ретироваться. Живи они во времена самураев – за эксперименты над собой Кунимитцу бы, наверное, вырезал род экспериментатора до седьмого колена в обе стороны. А в настоящем, судя по взгляду, отчаянно жалел, что не может этого сделать.
«Зрачки расширены! Кожа розовеет от согревания… Есть! ПРОНЯЛО!!!» – отметил Инуи восторженно, при этом тщательно сохраняя спокойное выражение лица.
– Инуи, я всегда закрывал глаза на твои опыты и на то имелось несколько причин. Но сегодняшняя выходка вынуждает меня пересмотреть позицию.
«Чудовищный самоконтроль. И это человек из плоти и крови, такой же как я… Не могу поверить! Не могу! – мысли исследователя заметались, близкие к позорной панике. – Итак: увеличить силу воздействия путём увеличения дозы не представляется возможным, значит остаётся провокация».
– Я не стану двигаться дальше в этом направлении. Признаю, что это не этично по отношению к команде. Испытав действие сока на себе, я полностью представляю его возможные последствия. И тем не менее, взвесив все «за» и «против», я решил, что большого вреда не будет, а потенциальная польза – огромна.
Перемежая простые фразы процентажем и формулами, внятными лишь ему да Рэнджи из Риккай – Инуи неспешно пересёк раздевалку и остановился в двух шагах от Тезуки.
– Скажи, ты считаешь себя машиной, вроде тех уродцев Ханамуры? Как ты ещё держишься?
– Инуи… от греха, убирайся, – ответил капитан устало и отошёл в сторону.– Мне нужно закрыть раздевалку, а ещё предстоит разбирать бумаги в тренерской.
Брюнету сделалось немного стыдно. Стыдно за то, что происходящее ему так нравится.
«Гарри Поттер так не может!» – возликовал он в душе. Мельком глянул на часы – он помнил, что стало с ним самим на этой стадии эксперимента и знал, что уже сделалось со всей командой. Но Тезука!
«Не четырнадцатилетний парень, а Статуя Командора!»
Капитан по жизни демонстрировал слишком мало человеческого, чтобы числиться у Инуи подходящим объектом для наблюдений, а сейчас Садахару прислушался к себе и с удивлением отметил, что Тезука у него вообще не числится «объектом».
Капитана в клубе уважали, идеализировали и мало не боготворили. Но Инуи никак не ожидал, что общее отношение подействует и на него. Ради бога, он не может быть пристрастен! Он наблюдатель – присматривает за копошением объектов исследования с высоты полёта орла!
– Разве о бумагах ты сейчас волнуешься? – вполголоса переспросил Инуи, делая маленький шажок шаг в сторону капитана, так близко, чтобы тот почувствовал чужое присутствие в своем личном пространстве, но всё-таки не настолько, чтобы это считалось провокацией. Или…?
Тезука едва заметно вздрогнул, но тут же с заметным усилием призвал организм к порядку.
– Инуи, желаешь составить мне компанию в разборе документов? – с нажимом, но холодно и спокойно произнес капитан, намекая, что желающим вторгаться в его личное пространство – занятие всегда найдётся. И не только разобрать документы, но еще и подшить их, потом разложить в хронологическом порядке. И составить статистику за прошедшие три года с полными выкладками.
– Нет, – хмыкнул Инуи, ужасаясь тому, насколько его забавляет ситуация.
Забавляет.
И… заводит?
Надо было бы оставить Тезуку в покое, пока тот не послал его на... корт к призовым пятидесяти кругам. Надо бы. Но информационный маньяк не мог уйти просто так. Его пальцы легко коснулись плеча, мимолётно, сквозь футболку обожгли кожу ощущением чужого тепла.
«Не оборачивается? Ну ладно, тогда вот таа-аа-ак…»
Ещё полшага вперед, так чтоб Тезука мог чувствовать и слышать враз потяжелевшее дыхание сокомандника. Капитан весь напрягся из-за смелого и откровенно издевательского действия Инуи, но все же не обернулся.
– Не смею больше задерживать…капитан, – Инуи убрал руку с плеча юноши, не отказав себе в удовольствии провести ладонью вниз по спине, не настолько откровенно, чтобы это могло бы считаться домогательством, но... Хотелось верить, что сок и фантазия капитана сделают своё чёрное дело вместо Инуи. Он нахмурился, вздохнул и… действительно развернулся и ушел. Точнее едва ли не бегом выбежал, демонстрируя дивную солидарность с объектами исследования. Переместился вдоль торца здания и завернул за угол. Тут, конечно, более людно, но плевать – определяющий фактор выбора – то, что сюда в ближайшее время точно не пойдёт Тезука.
Девочки-первоклассницы испуганно шарахнулись в сторону, когда поймали случайный взгляд теннисиста. Инуи тяжело опёрся на стену, повернувшись спиной к миру. Он чувствовал себя так, словно испытывает сок по второму кругу:
«Неожиданный коварный рецедив? Невозможно! Все элементы сока усвоены организмом и не могут снова создать соединение для подобного воздействия».
Инуи закашлялся. Спазмы словно бы задались конкретной целью: вывернуть его на изнанку. Организм раздирал конфликт духовного с телесным. Но там где у любого другого человека уже случился бы катарсис в пользу тела или души – у Инуи в дело властно вмешался разум. Но оптимизма не добавил.
«Я едва не совершил насилие над Тезукой. Немыслимо, – подумал теннисист и память глумливо подсунула ему «картинку» из раздевалки. – Каково ему сейчас? Как справляется?»
Инуи не мог перестать думать об этом. Он почему-то был уверен, что даже один на один со своей проблемой – капитан не пойдёт самым простым путём, как все подростки. И это в нём пугало и притягивало одновременно: бесчеловечная правильность, абсурдная и саморазрушительная. Религиозным деятелям оставалось только мечтать, чтобы ангелы такими были, как этот человек.
«Не успел я Тезуке придать статус объекта, как уже возвёл в ангелы… Приплыл градусник к температуре».
Инуи прокрутил в голове свои фразы насмешливые и провокационные – от самого себя тошно стало.
«Капитан просто не умеет идти на компромисс. Он даже варианты не рассматривает, по-моему» – Садахару увидел в этом ловушку для себя, но не смог перестать думать.
«Что я с тобой сделал, капитан?... Что ты теперь делаешь со мной?».
По дороге домой Инуи анализировал свежие наблюдения, досадуя на то, что даже «под соком» капитан сохраняет своё хладнокровие и сдержанность. Хуже этого только ошибки в расчётах, которые уже поздно корректировать. А ещё Инуи неприятно удивил тот факт, что мучительная борьба Тезуки с самим собой – вызвала в нём живейший отклик. Словно он сока хлебнул вместе с командой, а не днём ранее.
Идея провести научный эксперимент над капитаном внезапно стала такой соблазнительной! Но не перестала быть самоубийственной.
«Я мазохист? Он же меня закопает… в Антарктике! Ах, капитан, капитан – глыба льда 2х2 метра с ма-аааа-аленькой вишенкой в центре. А ты стоишь перед этим морозильным девайсом с чайной ложкой и думаешь: докопаешься или нет?»

***

Тезука в это время испытывал неприятное удивление по другому поводу. В смысле, Инуи напоил его отравой, поглумился… И ушёл! Вот просто так ушёл.
Будь капитан чуть менее сдержан – бросил бы что-нибудь тяжёлое ему в спину.
Сжав зубы так, что рвущиеся наружу ругательства погибли нерождёнными, Тезука направился в душевую.
Непослушными пальцами со вздохом стянул форму – от ядреного напитка молодой организм пришёл в полную боевую готовность, а дразнящие прикосновения Инуи надёжно расправились с самоконтролем.
Капитана только и хватило, что продемонстрировать сокоманднику гордую идеально прямую спину и, не стекая по стеночке, дождаться, когда тот уйдёт.
Тезука стал под душ и включил воду. Расслабляющее тепло окутало его и память тут же подсунула недавнее прикосновение горячей ладони, а собственная рука неосознанно погладила живот, постепенно спускаясь ниже… и… Стоп!
С обречённым стоном капитан повернул кран до упора, делая приятно теплый душ – ледяным. Холодная вода оказалась пыткой для внезапно ставшей сверхчувствительной кожи. Все тело сжалось и противно заныло. Руки онемели, на щеках же наоборот заиграл нездоровый румянец, но эффект снадобья Инуи все же начал медленно, но верно, сходить на нет.
Медленно. Очень медленно.
Тезука опёрся на стенку, стоя уже с трудом. Он осознавал, что просто-напросто издевается над собственным организмом, но не видел других вариантов. Встряхнул головой, закрыл глаза и подставил лицо льющейся сверху воде.
Он провел под ледяным душем столько времени, что температура его собственного тела, казалось, сровнялась с температурой кафеля. Поэтому внезапное касание чужой ладони обожгло не хуже пламени. Тезука дернулся, пытаясь уйти от прикосновения. Рука, замешкавшись на миг, последовала за ускользающим телом. Холодная плитка и горячие пальцы – юноша оказался распят меж двух противоположностей. Вторая ладонь забралась в волосы капитана, легко массируя кожу и в то же время уверенно лишая его возможности обернуться.
Тезука вздохнул – было искренне жаль того, кто вздумал шутки шутить, воспользовавшись его состоянием – и резко двинул локтём назад. От такого удара кто угодно сложился бы пополам. Но рука Тезуки ухнула в пустоту, от чего он едва не потерял равновесие. Стремительно развернулся лишь для того, чтобы увидеть размытый силуэт, исчезающий в дверном проёме.
Стрессовая нотка стала последней каплей, победившей зловредную отраву. Капитан покинул душевую и через полчаса уже сидел над клубными бумагами. А ещё через час он с чувством выполненного долга отправился домой.
Тезука решил, что для начала стоит назначить Инуи взыскание – лишние десятки кругов весьма способствуют расцвету субординации. Хотя на членах команды это срабатывает хуже, чем на клубе в целом.

***

–… зелёные глаза… – прошипел незнакомый голос справа. Тезука повернул голову, но рядом никого не было. Он обернулся и обнаружил, что квартал пуст в обе стороны. Лишь толстый белый кот вальяжно переходит дорогу, словно автомобилей здесь отродясь не проезжало.
– Не надо. Ну, пожалуйста. Это так страшно! – отчаянным шёпотом попросил другой голос.
«Слуховые галлюцинации? А это зелье ещё коварнее, чем мне вначале подумалось» – капитан нахмурился и стал перебирать в уме потенциальные санкции, применимые к сокоманднику в данном случае. Ситуация усугублялась тем, что экспериментальную дрянь теннисисты пили с молчаливого одобрения тренера и капитана – то есть Тезука как бы сам виноват.
– ЗЕЛЁНЫЕ ГЛАЗА! – повторил странный голос, настаивая.
«Нет, Инуи не подверг бы нас такому риску. Услышанному должно быть какое-то рациональное объяснение» – теннисист огляделся снова.
Ни-ко-го.
– Итак, я начинаю. В одном городе жила девочка. У нее была бабушка. Когда бабушка умирала, она сказала: «Не включайте старую зелёную пластинку».
Она закрыла глаза и умерла, и её похоронили. Мама тоже говорила девочке:
«Смотри, не включай зелёную пластинку».
А девочке не терпелось, и она всё-таки включила пластинку, когда дома никого не было. И страшный голос запел:
Бегут, бегут по стенке
Зелёные Глаза...
Скоро девочку схватят
Да, да, да...
Тезука, прищурившись, вгляделся в глубину живой изгороди, около которой его настигли Голоса. В толще стриженного самшита обнаружилась малышня дошкольного возраста – целая компания. Дети скрючились в ужасно неудобных позах, но явно не испытывали по этому поводу дискомофорта, захваченные СТРАШШШШНОЙ ИСТОРИЕЙ.
Капитан улыбнулся одними глазами. Ну, конечно же – страшные истории требуют страшных мест. А откуда такое место на залитой предзакатным солнцем детской площадке?
«Выкрутились, надо же» – подумал Тезука, невольно включившись в общее действо. А шестилетний рассказчик продолжал нагнетать драматизм:
– Девочка услышала звонок в дверь и выключила пластинку. В квартиру вошла мать девочки. У матери не было одной руки. На следующий день девочка снова поставила пластинку, и её мама вернулась домой без рук.
Бегут, бегут по стенке
Зелёные Глаза...
Скоро девочку схватят
Да, да, да...
Потом мама вернулась без одной ноги. А затем и без двух ног. Когда она вернулась последний раз, то сказала: «Ты меня погубила, и сама тоже погибнешь. Не ставь пластинку».
Ох уж эти бессмертные страшные истории! Ничуть не изменились со времён детства Кунимитсу. Да что там – он был уверен, что и его родители и их родители – тоже забирались в какой-нибудь тёмный угол, чтобы страшным шёпотом поведать друг другу про Зелёные Глаза, Кровавое Пятно или Гроб-на-колёсиках.
– …но девочка не послушала мать и снова завела пластинку. Не успела пластинка пропеть несколько слов, как раздался звонок в дверь. Девочка заглянула в глазок, но никого не увидела. Девочка всё же открыла дверь и прямо перед собой обнаружила огромные Зелёные Глаза. Страшный голос сказал: «Ты не послушала мать и теперь ты умрёшь!».
И Глаза убили девочку.
Дослушав историю, Тезука возобновил движение. Чистый женский голос позвал кого-то из детей – пора по домам. Кусты затрещали под напором маленьких медвежат, выбирающихся из наполненного страшным шепотом полумрака в уютное тепло семьи.
Навязчивый мотивчик песенки про зелёные глаза, неоднократно повторяющийся в течение всей истории – прочно засел в голове. В детстве Кунимитсу слышал эту историю в другой вариации, но и тогда он сразу понял, что эта песенка останется на подкорке до гробовой доски.
«Бегут, бегут по стенке
Зеленые глаза!
Сейчас они задушат
Тебя, тебя, тебя!»
Жутко. Примитивно. Но жутко. Тезука вдруг вспомнил, что после этой истории боялся засыпать – боялся увидеть на потолке над кроватью Зелёные Глаза. Тихо ненавидел эту историю и её рассказчика заодно. Пока не забылось.
И то сказать, в отличие от истории про Говорящий Скелет, Чёрную Руку или Мёртвого Самурая – «Зелёные Глаза» в его списке страхов продержались довольно долго.

***

Всю ночь Тезуке снились зелёные глаза в режиме горячечного бреда. То они гонялись за теннисистом, то теннисист за ними. Но капитан он или одно из двух? Конечно, Тезука вознамерился призвать нахальные глаза к порядку.
Будильник запищал, когда теннисист наловчился применять к ним свой Tezuka Zone.
Утро началось с головной боли и саднящего горла. Простыни свились в жгуты и всё тело ломило так, словно он и правда всю ночь с Tezuka Zone и Tezuka Phantom упражнялся. Ледяной душ для организма зря не прошёл. Капитан мысленно сделал себе выговор за небрежность.
Но дела обстояли не настолько плохо, чтобы пропускать занятия. И, приняв превентивные меры, Тезука отправился в школу.
Утренняя тренировка прошла нормально. Капитан был не в лучшей форме, но не позволил этому сказаться на результатах.
Инуи задумчиво наблюдал за Тезукой с безопасного расстояния. Тот был бледнее обычного, холоднее и отчужденнее. На что обратили внимание лишь информационный маньяк да Фуджи – к счастью для теннисистов Сейгаку – их капитан не из тех, кто вымещает раздражение на подчинённых.
– Инуи, я настаиваю, чтобы ты отчитывался передо мной о каждом своём вареве, прежде чем предлагать их команде. Отныне никакой самодеятельности, – серьёзно сказал Тезука перед тренировкой. – И, кстати, плюс 50 кругов к твоей разминке. Заработал.
«Злится» – догадался Садахару. И отправился бегать. В какой-то момент к нему присоединились Ойши и Фуджи, сходу ошарашив Инуи распросами:
– А твой вчерашний сок можно сделать безвкусным? – осторожно начал Ойши.
– И без запаха? Можно придать ему совместимость с любой едой? – широко улыбаясь, Фуджи сразу взял «быка за рога».
– Зачем оно вам?
– Ну, Инуи, что ты, как маленький? Зачем, по-твоему, нужны стимуляторы? Вдохновить кое-кого на подвиги, – ответил Фуджи так, что стало ясно: имя выспрашивать бесполезно.
– Ойши?
– Ээээ… Для вдохновения?
Цитата – хорошая возможность высказаться, не высказывая при этом своего мнения. Но совестливый вице-капитан хотя бы покраснел. Так что, у Инуи отпала необходимость спрашивать.
– Я поэкспериментирую. Самому интересно, – зловеще ответил Садахару после трёх кругов и некоторых раздумий.
В дальнейшем капитан всю тренировку ловил на себе пристальные изучающие взгляды Инуи, от чего ему становилось не по себе.
После тренировки у Тезуки начала повышаться температура и он понял, что таки доканал себя. Однако прийти только на тренировку и отпроситься с уроков – не комильфо. И он остался на занятиях. Но уже после второго – Тезуке пришлось обратиться в медпункт.
– 37,9 – констатировала неприглядный факт школьная медсестра. –Выпейте жаропонижающее, полежите и дождитесь, чтоб температура спала, а потом отправляйтесь прямиком домой! И никакой вечерней тренировки, разумеется.
Вид сомнительной жижи в мерном стаканчике всколыхнул воспоминания о вчерашнем происшествии в душевой. Тезука поймал себя на малодушном желании отказаться от приёма лекарства, но спорить с медсестрой не счёл возможным. Сироп оказался приторно сладким на вкус.
За сиропом последовали две таблетки и школьник был отправлен в койку – отлёживаться. Голоса из коридора вскоре стали глуше и как бы отдалились. А потом Тезука провалился в забытьё.
Жили дети: мальчик и девочка. У них умерла мама. И наказала им, чтобы они не включали одну пластинку. Они подумали: "А почему бы не включить?" И включили. А там страшный голос поёт:
Бегут, бегут по стенке
Зеленые глаза!
Сейчас они задушат
Тебя, тебя, тебя!
Потом дети видят: над кроватью девочки бегут зеленые глаза. И они убили девочку. Мальчик испугался и вызвал полицию. Следователи включили пластинку и тот же страшный голос запел. Вдруг появились Зелёные Глаза над кроватью мальчика. Следователь выстрелил и попал в один из глаз. А потом взрослые ушли: думали, что больше ничего не будет.
Мальчик услышал, что кто-то звонит в дверь. Он думал, что вернулась полиция. Открыл, а там его мать и у неё вместо глаза – кровавое месиво. Мальчик испугался и умер.
Футболка повлажнела – Тезука несколько раз просыпался в холодном поту, но стряхнуть оцепенение был не в силах. Жар чередовался с приступами холода и юноша чертовски измучился этими перепадами.
Бегут, бегут по стенке
Зеленые глаза!
Сейчас они задушат
Тебя, тебя, тебя!
Тезука вздрогнул, проснувшись от осторожного прикосновения к плечу.
– Ну-ну... разве можно так с собой обращаться? – пожурил капитана знакомый голос, лишний раз напомнив о том, что Кунимитсу стоило бы остаться дома, а не геройствовать на тренировке.
Шорох ткани, приглушенные шаги прочь от его постели. Тихий звон передвигаемых баночек в незапертом шкафу – там хранилось лишь то, что можно доверить школьникам к самостоятельному использованию.
Тезука открыл глаза. Лицо Инуи было расчерчено резкими тенями и находилось непозволительно близко – челюсть так и просилась на кулак. Но капитан, конечно, сдержался.
Вечерело, лиловые сумерки наползали в кабинет через панорамное окно – по всему выходило, что он пропустил занятия и послеобеденную тренировку.
Проморгавшись, юноша протянул руку к тумбочке, чтобы взять очки, но его запястье перехватила чужая рука, и обволакивающе-вкрадчивый голос произнес:
– Не стоит торопиться.
Инуи помог Тезуке сесть и тот заметил, что изрядно ослаб.
И тут он ткнул в губы капитана пластиковый стаканчик, в нос ударил специфический запах, такой, что тошнота к горлу подкатила.
– Выпей, пожалуйста.
– Не буду.
– Но тебе необходимо принять лекарство!
Тезука промолчал. Не признаваться же в том, что из рук Инуи он принял бы разве что теннисный мяч, а с подозрительными жидкостями связываться – себе дороже.
Рослый брюнет несколько мгновений сердито сопел, отвернувшись, перебирая в уме аргументы, способные убедить капитана выпить то, что оставила ему медсестра.
Тезука бесстрастно ожидал продолжения, зная, что Инуи от него просто так не отцепится.
Но что в такой ситуации можно предпринять?
Для начала информационный маньяк снял очки. Играть в гляделки с капитаном занятие бесперспективное, но Инуи хотя бы попытался донести до Кунимитсу всю свою серьёзность – через взгляд.
Тезука обратил внимание, что у Инуи – зелёные глаза. Не то, чтобы он раньше этого не знал, но… ЗЕЛЁНЫЕ ГЛАЗА! Причём, не болотной зелени, как у большинства людей, включая самого Тезуку, а того редчайшего оттенка, который называют «изумрудным». Обладателей таких глаз в средневековой Европе на кострах сжигали. И, видимо, не зря.
Не зря Инуи очки в пол лица таскает с односторонне прозрачными линзами.
«Пришелец из космоса. И кулинарный антиталант… Не стану ничего пить» – решил капитан.
Но вероломность информационного маньяка превзошла все ожидания – опасней в команде только Фуджи. Инуи повалил Тезуку обратно на койку, раскрыл его губы страстным поцелуем и… юноша ощутил во рту мерзкий вкус сиропа!
Тезука закашлялся и попытался вырваться, но его придавило к кровати тяжёлое и, что характерно, здоровое тело.
– Куда собрался?
Сообразив, что целовать его никто не собирался, капитан расслабился. После сиропа, который трудно не узнать – Тезука смиренно выпил таблетки и вытянулся на койке.
Он рассчитывал, что вскоре ему полегчает настолько, что можно будет спокойно добраться домой. А пока позволил лекарствам снова убаюкать измученный организм.
Находясь на зыбкой границе между сном и бодрствованием, он почувствовал прикосновения, которые едва ли можно назвать целомудренными. Тело, вне стальных оков дремотного разума, живо отреагировало и на поглаживание груди, когда ногти дразняще слегка задевают соски, и на танец пальцев на внутренней стороне бедра…
Юноше казалось, что он всем телом выгибается навстречу этим ласкам, с жадностью обездоленного, который внезапно дорвался до всех чудес света разом. Но на самом деле, ватное тело лишь изредка вздрагивало.
Вскоре лёгкие изучающие касания сделались более наглыми и откровенными. Но сон не сон, а Тезука не мог позволить и дальше так с собой обращаться. Воля капитана, кажется, просыпалась раньше него, и с таким погонщиком у Тезуки не было шансов остаться пассивным участником этого… непонятно чего.
Бегут, бегут по стенке
Зеленые глаза!
Сейчас они задушат
Тебя, тебя, тебя!
Капитан выдрался из тенет целебного сна словно для того лишь, чтобы обнаружить – в кабинете никого нет. Тезука приподнял одеяло - зрительно убедиться в том, что он и так прекрасно чувствовал: мощнейшая эрекция.
«А ведь ледяной душ больше не вариант».
Пришлось решить проблему вручную. Капитан справился в считанные мгновения, стоило лишь припомнить яркое ощущение чужих ладоней на своём теле.
Чувствуя себя более менее сносно, Тезука привёл себя в порядок, педантично перестелил койку и покинул медпункт.
Вопреки ожиданиям, под дверью обнаружился не Инуи, а Фуджи.
– А где Инуи?
– А что Инуи? Он здесь был? Странно, что мы не пересеклись – я тут давно. А он, наверное, уже дома и по уши в своих полезных для спортсменов зельях. Как твоё самочувствие? – гений мягко улыбнулся. – Наши взяли с меня обещание тебя проводить и вызнать о твоём состоянии во всех подробностях. После чего я должен отзвониться всем и каждому.
– Обыкновенная простуда. Меня несколько дней не будет в школе, – отозвался Тезука. – С делами клуба Ойши придётся справляться самостоятельно. Но я уверен, что вы не доставите ему лишних хлопот.
– О, конечно. Но, знаешь, без тебя всё не то. Одного твоего присутствия достаточно, чтобы вдохновить нас на подвиги.
– Хм.
– Кстати, моя сестра сказала…
Дальнейшее общение их происходило практически в режиме монолога: Фуджи рассказывал какие-то байки одну за одной – про брата, про сестру, про соседскую собаку и прочее. Тезука слушал и кивал, изредка задавая уточняющие вопросы.
А мысли его то и дело возвращались к медпункту. Он никак не мог однозначно отнести яркое переживание в разряд снов и забыть о нём навсегда.
«Было или не было?»
А если и было, то кто именно возжаждал капитанского тела, да ещё и осмелился наложить на него свои руки загребущие?

***

Инуи заметно сблизился с Кайдо. Любимый объект наблюдений замечательно помогал ему отвлечься от главного: на Тезуку с вероятностью 68% запал Фуджи. Гения невозможно было толково просчитать и это обескураживало. Мало того, что капитан – вечный Х во всех уравнениях, так теперь рядом нарисовался Y – и хоть вешайся.
Третий случай произошёл с Тезукой вскоре за первыми двумя. Когда выздоравливающего капитана навестила команда в полном составе – у Тезуки появился
повод для здоровых опасений, плавно переходящих в паранойю.
Он заметил явную связь: Инуи > несказанно гадкое пойло > эротические переживания.
И с этим надо было что-то решать. Усилия разделить сны и явь превратились в реальную головную боль. Да ещё мотивчик этот навязчивый…
– Бегут, бегут по стенке
Зеленые глаза!
Сейчас они задушат
Тебя, тебя, тебя!
Тезука неприятно удивился, обнаружив, что едва слышно напевает вслух, заполняя турнирную таблицу клуба на этот месяц. Победив простуду в рекордный срок, капитан вернулся в привычную колею: занятия-тренировки-занятия-тренировки…
Оставив заполненные листы на столе тренера, капитан отправился на корт – полюбоваться на успехи вверенных ему ребят.
– …типа, в будущем у людей будет только церебральный секс. А «обмен жидкостями» это негигиенично и вообще «Фи!» – заявил воодушевлённый Кикумару. Члены команды не щадя себя отдыхали просто вповалку на земле, только что завершив очередной тренировочный цикл. И, воспользовавшись молчанием погружённого в себя Фуджи – Эйджи травмировал психику товарищей каким-то бредом. Хотя судя по весёлым лицам – пожалеть стоило одного лишь капитана. «Обмен жидкостями» заставил Тезуку напрячься. И пробыть в напряжении ровно до тех пор, пока команда его не заметила, во-первых. Во-вторых, выяснилось, что Кикумару делился впечатлениями от древнего боевичка «Судья Дред», но при капитане смутился и оставил эту тему.
Теннисисты немного отдохнули и тренировка возобновилась.
Инуи периодически ловил на себе странные взгляды капитана, но списывал их на остаточное раздражение и недоверие после провернутого на команде эксперимента и гадал: во сколько кругов это ему ещё обойдётся.
А ведь сегодня он, следуя уговору, сообщил Тезуке, что закончил очередной сок и готов отчитаться о проделанной работе.
Как только тренировка закончилась, капитан позвал Инуи в тренерскую. Садахару мысленно возроптал, но приказу последовал. Утраченное доверие камнем лежало на сердце – и, хоть он не жаждал отчитываться перед кем-либо, но не видел другой возможности реабилитировать себя в глазах Тезуки.
– Капитан, по поводу сока… – начал было Инуи, но холодный взгляд Тезуки выморозил его до глубины души и буквально пригвоздил к полу.
– Дверь закрой.
Инуи нехотя толкнул дверь, остаться наедине с капитаном было немного боязно, тем более после проделки в медпункте:
«Сколько кругов у нас полагается за насильное вливание лекарства поцелуйным методом?».
Долгое молчание. Игра в гляделки.
– Тезука? – прозвучало как-то неуверенно.
Вместо того, чтобы дождаться Инуи у стола, капитан пересёк кабинет и остановился близко-близко. Но нет, диалога не состоялось.
Мгновенье и Инуи был перепечатан к двери, да с такой силой, что воздух решил не мешать общению спортсменов и эвакуировался из лёгких.
«Кажется, я его довёл…»
Но вместо того что бы продолжать избиение почти смирившегося с таким поворотом дел Инуи, капитан впился в его губы отнюдь не невинным поцелуем.
Сказать, что Садахару обалдел – ничего не сказать.
КАПИТАН ЦЕЛУЕТ ЕГО!
И не как-нибудь, а жадно и страстно. Так, словно только что бросил весь земной шар в мусорную корзину и можно не заморачиваться с такой ерундой как взаимность, рефлексии и условности.
«Некоторые сходят с ума по-крупному, – подумал Инуи, когда смог… думать. – Это всё нереализованное сексуальное напряжение сказывается. Но как это мы миновали стадию объяснений и трогательных ухаживаний?»
В какой-то момент их форменные пиджаки оказались расстёгнуты, да и рубашки тоже. Инуи с удовольствием запустил руки под майку Тезуки, впервые изучая тактильно то, что ранее было доступно лишь глазам.
Случайно задел ногтями сосок и это нехитрое действо исторгло из Кунимитсу тихий изумлённый стон на выдохе.
– Офигеть... – выразил общее мнение Садахару.
«Убью обоих!» – подумал Фуджи с другой стороны двери.

@темы: стеб, юмор, авторский фик, необычные пейринги, яой, Сейгаку

---

А Мизуки – крайний.

[Noa Streight]

Название: А Мизуки – крайний.
Автор: Noa Streight, Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, Humor, возможно OOC
Пейринг: мультипейринг
Посвящается: Tomoe-chan, koudai
Содержание:Однажды надоело Мизуки быть крайним и потому решил он посвятить в тяготы жизни как можно большее количество народа))))
Предупреждение: фик написан без учёта событий манги «New Prince Of Tennis».
Благодарность: создателям проги Skype, Википедии и волшебной халве.)
Отказ от прав: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Авторы фанфика не извлекают материальной выгоды от их использования.
Размещение: фика на других ресурсах – с согласия авторов. Ссылки на фик – приветствуются.

читать

Научите меня нервно и аристократично курить, прищуриваясь
и ломая изгибы пальцев о кожаные кресла и диваны,
путать дымом шелковые шторы, и возможно я смогу благородно
признаться вам в любви, стихами и безумно красивыми словами,
без орфографических ошибок, а пока – увольте, но я хочу вас
трахнуть прямо здесь на полу...
Неизвестный автор


Мизуки и Фуджи.
В свои 14 лет Мизуки был более развит, чем его сверстники-теннисисты. Те думали о спорте, своих победах и поражениях, иногда впадая в сущую одержимость из-за сильных противников. При этом они успевали демонстрировать неплохие результаты в учёбе и изредка радовать родителей внезапной помощью по хозяйству.
Хаджиме тоже думал от теннисе, об успехах подконтрольной ему команды, учился и болел головой на тему гения из команды Сейгаку – чёртового Фуджи Шюске. Но всё-таки он был более развит, чем большинство его сверстников. Ведь те, стоило прозвучать слову «свидание», начинали вести себя как тараканы, застигнутые ночью посреди кухни – впадали в панику, стремились убежать и спрятаться. Или наоборот, излучали нездоровое перевозбуждение, которое – Мизуки был уверен – скорее распугало бы всех девиц в радиусе километра.
Сам же он в 14 лет умел, даже не глядя, расстегнуть и застегнуть на девушке бюстгальтер. Да что там лифчик! Вот корсет на тридцать крючков – это да, испытание для мужских рук и нервов.
Но Хаджиме справлялся. Раз уж угораздило родиться в семье третьим после двух девчонок – что ж поделать. Вспоминая классика, иногда он думал, что прошедшему Ад на Земле гарантированно место в Раю. В посмертии. Будь он верующим – его бы это здорово утешило.
Фуджи, наверное, понял бы его. При такой-то старшей сестре – умнице-красавице – уж наверняка без корсетов на тридцать крючков детство Шюске не обошлось.
А у Юты, наоборот, как-то даже неудобно выспрашивать подробности – у него на лбу поперёк шрама написано аршинными буквами счастливое взросление в драках с пацанвой, а в вопросе девчонок он такое же дерево, как большинство сверстников.
До встречи с Мизуки Юта жил нормальной жизнью человека («Я должен превзойти брата!»), которому не пришлось в восемь лет осваивать плойку, а в одиннадцать – разбираться с тонкостями накладных ресниц и клея для поднятия век. Более того, ему такие извращения, как эпилятор, шпильки и врезающиеся в попу стринги – вообще не ведомы.
Можно только позавидовать.
А вот Шюске… У него, похоже, совсем другая история. Иначе с чего ему так загадочно улыбаться? Джоконда от Сейгаку, ёпт. Да и с сестрой они живут душа в душу.
Правда, Хаджиме со своими в последнее время тоже не ссорится. Делить им нечего, а недавно пришло и осознание, что мальчик вскоре станет сильнее их обеих, если уже не стал. А возможность задушить его подушкой в кроватке упущена окончательно и бесповоротно.
Но вот новая и зачастую пугающая информация продолжает сыпаться на Мизуки, как из рога изобилия. Сейчас, конечно, меньше – не зря он сбежал в общагу.
Страшно становится, стоит лишь вспомнить, как сёстры обсуждали – между собой, с подругами, или даже ему непосредственно рассказывали – чёртову уйму всякой невнятицы, которой забиты их хорошенькие головы. И ведь на нём-то цепочка обрывается – поделиться услышанным ему не с кем.
Вот если бы Шюске… Но гений из Сейгаку с ним не разговаривает. Точнее, даже демонстративно игнорирует после того матча. Хотя его повёрнутость на младшем брате… это хорошо – можно воздействовать.
Ведь надо что-то делать! Избыть это чувство. Добиваясь, но всё так же не получая никакого отклика от Фуджи-старшего, Мизуки чувствовал себя самым одиноким подростком во вселенной. Единственный четырнадцатилетний школьник, который будучи совершенно нормальным подростком, без отклонений в психике, способен поддерживать многочасовую беседу о косметике, модных трендах и брэндах и – о, ужас! – о яое, шарнирных куклах, а так же о том, какой Джонни Депп лапушка.
Так и рехнуться недолго. А это приятнее делать в хорошей компании – Фуджи Шюске не отвертится!
Когда горькие ощущения достигли своего апогея, Хаджиме вцепился в телефон и позвонил «сопернику, предназначенному ему Судьбой».
«Это автоответчик семьи Фуджи. Нас в данный момент нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала... – и после небольшой паузы, знакомый мягкий голос, – Мизуки, если это ты, пожалуйста, застрелись самостоятельно».
– Возьми трубку, Шюске! Или я превращу жизнь твоего брата в Ад.
– Мизуки, что ты такое говоришь? – ахнул Юта, мгновенно перейдя от порозовевших щёк к снежной бледности. Угораздило же беднягу оказаться в комнате Хаджиме в это время. А всего-то занёс словарь, который когда-то одалживал.
– И начну, пожалуй, прямо сейчас, – объявил менеджер команды в трубку и тут же добавил в сторону. – Ты знаешь, что такое яой, Юта?
– А? Не-а, не в кур…
– Ну, как же так! Это должен знать каждый, кого занесла судьба в общежитие школы им. Св. Рудольфа. Яой – такое объёмное понятие, которое включает в се…
– Шюске слушает. И ни слова больше о яое!
Мизуки победно ухмыльнулся и поспешил выпроводить Юту на тренировку – разговор с Фуджи-старшим предстоял до-о-оолгий. А младшему действительно рано знать такие вещи.
продолжение

@темы: стеб, юмор, авторский фик, необычные пейринги, Риккайдай, Св.Рудольф, яой, NC-17, Хетей, Сейгаку

---

Сапфир в огне

[Noa Streight]

Название: Сапфир в огне
Автор: Noa Streight
Бета: Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, Angst, Humor, возможно OOC
Пейринг: мультипейринг – Хётей + Эчизены (Рёга и Рёма) и ещё кое-кто в качестве бонуса.
Посвящается: Erring, Ketoh
Содержание: Прикупил Атобе себе часы эксклюзивные и что из этого вышло. Земной шар большой, но и бравые японские теннисисты – не маленькие.
Предупреждение: фик написан без учёта событий манги «New Prince Of Tennis».
Благодарность:создателям проги Skype, Википедии и волшебной халве.)
Отказ от прав: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Автор фанфика не извлекает материальной выгоды от их использования.
Арт-директор дома Dior при написании фика не пострадал.
Размещение:фика на других ресурсах – с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.

читать

20.06.2010 – 14.07.2010

Крик души автора, осознавшего, что уж сдача близится, а фанфика всё нет:

Своею ленью невозможно
О муза, наконец, смутила ты меня;
Сегодня утром неотложно
Явиться ты должна на выход короля…
Мольер

1. BASELWORLD

Если об идее монархии можно рассуждать абстрактно,
то судить о королевской власти, так же как и о её величии,
можно только по той личности, которая ее воплощает.
Франсуа Блюш

Наскоро осмотревшись в «Hall of Feelings», Кейго с новыми часами и надеждой, что его не найдут, а если и найдут, то не скоро – скрылся в баре.
Здесь скопились такие же, порядком ошалевшие от обилия впечатлений, люди, как и он сам. Беседы велись в более неформальном ключе и, что самое главное, ни одного знакомого лица.
Определившись с напитками для себя и Кабаджи, Атобе ещё раз оглядел бар и лишний раз удостоверился в отсутствии деловых партнёров на горизонте. Впрочем, счастье его было не долгим – не знакомые лица, так знакомый затылок – обнаружился за угловым столиком в глубине помещения.
«Что он здесь забыл, а?! – изумился молодой человек. – Разве не должен он сейчас потеть на корте, будучи на другом конце земного шарика? Разгар чемпионата ведь… наверное, просто похож».
Разрешив таким образом загадку дивного видения, Атобе собрался было выкинуть его из головы, но в этот момент замеченный им юноша повернулся к подошедшему официанту и продемонстрировал точёный профиль.
«Эчизен?!!!» – Кейго обрадовался, что нахальный малёк из Сейгаку сидит к нему спиной, а потому не может оценить изрядно округлившихся от удивления глаз Короля школы Хётей.
Несколько минут и полстакана спустя, блондин справился с собой и изобразил праздный интерес, тем более, что за угловым столом начали происходить события, пусть и не слишком интересные, но определённо выбивающиеся из обстановки.
Завершились они выплеснутым в лицо бокалом вина с одной стороны и хлёсткой пощёчиной – с другой. После чего Эчизен встал из-за стола и с излишней демонстративностью прошествовал мимо к выходу. Но поравнявшись с Атобе замер, словно натолкнувшись на невидимую стену, и вдруг приземлился на высокий стул рядом с ним:
– Привет, красавчик.
«Нет, это не Эчизен. Но как похож!» – подумал блондин. Не принимая во внимание вопиющее обращение, теперь он и безо всякого Инсайта разглядел, что щедро облитый вином юноша – старше Рёмы, пожалуй, старше и его самого, при сходной комплекции.
– Мы знакомы? – холодно поинтересовался Атобе. Бармен, изобразил на лице живое сочувствие и подал брюнету влажное полотенце.
– Да как сказать. Возможно, – отозвался молодой человек с каким-то насмешливым кокетством, – я тебя видел на белом катамаране, возле плавучей развалюхи с претензиями на величие, где команда Сейгаку играла матч по приглашению этого… как его… Сакура-чего-то-там.
Кейго вызвал в памяти фееричное завершение странного круиза – не «Титаник», конечно, но тоже ничего: сине-белые в спасательной шлюпке радостными воплями приветствуют хлебнувшего водички Эчизена, который немного не долетел до борта, а в закат удаляется маленький скутер с весёлым брюнетом у руля. Романтику момента сильно портит траектория движения плавсредства, которое криво скачет по волнам, словно лишившийся ноги кузнечик.
– Хм-м, – ответил Атобе, уставившись в карие с золотыми искорками глаза парня, – допустим, я кое-что припоминаю. И?
– И меня зовут Эчизён Рёга, а тебя?
«Всё-таки Эчизен. Надо же, как тесен мир».
– Атобе Кейго.
– Поздравляю, ты практически ангел Господень – спаситель, ниспосланный мне в годину испытаний!
– Да-а? – тонкие брови взлетели вверх, придав холёному лицу выражение брезгливого изумления.
– Ещё и весь в белом! Ну, точно. Я остался без квартиры, вещей и любовника, а в Базеле во время выставки такие ценыыы-ы-ы… Давай ты меня спасёшь? А расходы можешь записать на Рёму. Или хочешь, я при случае попрошу у него для тебя автограф?
Кейго понял, что его внезапно атаковал синдром Алисы – ничем иным этот беспримерный диалог не объяснялся:
«Смена часовых поясов, переутомление. Может даже температура поднялась» – вяло отмахнувшись от продолжения монолога в стиле телемагазина: «только сегодня и только у нас эта сверхполезная ультрасовременная тёрка для морковки всего за 99.99…» – Атобе заказал ещё по стаканчику.
И тут же мысленно отметил, что единственный надёжный способ заставить Рёгу замолчать – занять ему рот чем-нибудь. Блондин с тоской задумался о путях отступления, но осознал, что не может бросить брата-Мелкой-Заразы на произвол судьбы и собственного идиотизма. А ведь всё так хорошо… Ладно, так обыденно начиналось.
Весна только-только вступила в свои права, когда Атобе Кейго в очередной раз променял родные острова на Швейцарию. Город жужжал, как растревоженный улей, все гостиницы оказались переполнены, а потому молодой человек, не долго думая, снял для себя и верного Кабаджи скромную квартирку по соседству с отелем «Les Trois Rois» и тоже с видом на Рейн.
– Не всё в этом мире можно купить за деньги. – печально возвестил Кейго, оглядывая их временное обиталище. – Придётся пожить аскетично.
Кабаджи и четверо наёмных носильщиков занесли багаж в холл. А оттуда вещи резво расползлись по всему временному обиталищу японцев.
В квартире оказалось всего три спальни, две ванные, причём, только одна из них джакузи, кухня-столовая и гостиная. Ну, не считая санузлов, кладовушек и двух лоджий. На двадцатилетнего мультимиллиардера, рассчитывавшего на самые роскошные апартаменты отеля – зрелище произвело удручающее впечатление. Но ничего не поделаешь, если уж он напрочь позабыл про BASELWORLD, а когда ему об этом напомнили – оказалось поздно заниматься бронированием. В другое время он бы просто напросто купил «Les Trois Rois», хотя бы и вместе с компанией, которой отель принадлежит, но сейчас, когда в Базель съехались крупнейшие дельцы всего мира – не стоило таскать каштаны из огня.
Расквартировавшись, Атобе опробовал джакузи и, два часа спустя – немного примирившись с суровой реальностью – отправился на выставку.
Белый костюм тройка, чёрная рубашка, жемчужно-белый галстук и булавка с сапфиром – что ещё нужно, чтобы считать мужчину красавцем? Добавим к этому безупречную осанку, цепкий взгляд, кокетливую родинку и чувственный изгиб улыбающихся губ – получим Атобе Кейго собственной персоной.
В общем, Кабаджи за его плечом хмурился совсем не зря – посетители всемирной выставки-ярмарки часов и ювелирных изделий застывали у стендов с приоткрытым ртом, позабыв об экспонатах, роняли челюсть и реплики невпопад, когда молодой человек проходил мимо.
Его кажущееся бесцельным перемещение было прервано у павильона Версаче, где блондина отловил один из деловых партнёров отца. Вежливая беседа продлилась каких-то полчаса, но Кейго за это время десять раз успел позавидовать Мунэхиро: тот был избавлен от необходимости соблюдать политес, поэтому с интересом (никак не отразившемся в лице) изучал ближайшие экспонаты от известных брэндов.
Демонстрационный стенд, где мастер собирал механические часы на глазах у публики – молчаливого здоровяка просто покорил. Словом, время для него летело незаметно. А вот Атобе, едва вырвавшийся из лап одного дельца лишь для того, чтобы угодить в радушные «отцовские» объятия другого – вскоре стал мечтать: как дивно вышло бы, рухни у «Hall of Dreams» потолок. На исходе третьего часа блуждания по выставочным залам и деловых бесед, сцены тотального разрушения в фантазиях наследника корпорации превратились в навязчивую картинку, заслоняющую всё остальное. И ноги сами понесли его на звон бокалов. Ах, если бы он уже тогда понял, что апокалиптические видения в его усталом мозгу – пророческие…

2. Poison

Об уме правителя первым делом судят по тому,
каких людей он к себе приближает.
Николо Макиавелли

Атобе проснулся почему-то на диване в гостиной и далеко не сразу осознал: где он и кто он. Юноша был в таком состоянии, когда тихое мышиное шуршание превращается в звук миграции слоновьего стада по прибрежной гальке. К счастью, слонов в квартире не было. Зато в ней кто-то пел. Предположительно, на кухне. Ужасно громко, жизнерадостно и настолько фальшиво, что Кейго подумал: за такое исполнение «Poison» Эллиса Купера – посягнувших надо сжигать на костре.
– Your mouth, so hot
Your web, I'm caught
Your skin, so wet
Black lace on sweat
Что-то в словах песни заставило молодого человека насторожиться и внимательнее отнестись к своему состоянию. Но нет.
«Кажется, обошлось без… Неужели я вчера перебрал?» – Атобе чуть-чуть расслабился, позволяя себе медленно вернуться в швейцарскую реальность. Память у него не отшибло, никаких дел он под спиртом не натворил, на Мунэхиро наорал разве что, до квартиры добрался в целости и сохранности – осталось пережить лёгкое похмелье:
– Кабаджи, принеси воды. Живо!
– I hear you calling and it's needles and pins
I want to hurt you just to hear you screaming my name
Don't want to touch you but you're under my skin
I want to kiss you but your lips are venomous poison
You're poison running through my veins
You're poison, I don't wanna break these chains
Poisoооооооооооооооооооооооооn!!!
«Так. А кого это я вчера подобрал такого голосистого, как чёртов павлин?»
К тому времени, как верный амбал явился с графином воды со льдом и лимоном, Кейго осознал масштаб бедствия окончательно. Вернее, начал догадываться.
Осушив два стакана, он поднялся с дивана. Подушки с него так и посыпались – большие, маленькие, с китайскими фениксами, турецкими огурцами, французскими лилиями и в шотландскую клетку.
– И будьте любезны, в этом гнезде я провёл ночь? – молодой человек осуждающе посмотрел на Кабаджи, заставив его покаянно вздохнуть и скукожиться. Объяснять Атобе, что он просто не позволил затащить себя в спальню, вопил и отбивался, что до свадьбы ни-ни, а особенно не с первым встречным – было долго и буторно. А главное, Его Величество всё равно не поверил бы. Поэтому Мунэхиро привычно оставил комментарии при себе.
– МУНЯЯЯЯЯЯ!!!! ТЫ ГДЕ ЗАСТРЯЛ?!!!! ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЛЕНИВУЮ ЗАДНИЦУ, ИНАЧЕ КТО МНЕ ЛУК НАРЕЖЕТ?!!!! – звуковая волна из кухни, заставила обоих юношей, с тоской глядящих друг на друга, подпрыгнуть.
– Кажется, я готов самолично ему чего-нибудь нарезать. – прошипел блондин угрожающе и двинулся на звук, изредка придерживаясь за стену. – Немножко поиграем в игру «похмельный юный вивисектор» и этот парень, наконец, сможет петь вполне прилично.
– One look could kill
My pain, your thrill
I want to love you but I better not touch
I want to hold you but my senses tell me to stop
I want to kiss you but I want it too much
I want to taste you but your lips are venomous poison
You're poison running through my veins
You're poison, I don't wanna break these chains
Poisoооооооооооооооооооооооооn!!!
Кабаджи заботливо поправил многочисленные подушки и отправился в кухонное рабство. Муки похмелья были ему неведомы, поэтому он сочувствовал Его Величеству абстрактно, а себе – вполне реально: лука этому полудурку, вчера подобранному, почему-то требовалось дофига.
Рёга весело скакал между плитой и разделочным столом, размахивая в такт даже на вид опасным тесаком. Обернувшись на шум, он увидел помятого Атобе и безо всякой преамбулы перескочил из конца песни в начало:
– Your cruel device
Your blood, like ice
One look could kill
My pain, your thrill.
– Да-да. Я понял, что вдохновляю тебя прямо с утра. А теперь сделай одолжение, заткнись.
Кейго сел за стол, титаническим усилием сохраняя осанку, когда хотелось без затей растечься лужей по прохладной на вид столешнице.
– Если бы с утра! – хохотнул брюнет, но петь, тем не менее, перестал, внезапно проникшись сочувствием к блондину с заострившемся лицом, с бледной, в лёгкую зеленцу, кожей. – Второй час дня.
Мужская солидарность – страшная сила – влияет даже на Эчизенов! Рёга ещё с пару минут повозился у плиты и, наконец, поставил перед юношей большую кружку кофе:
– Вот тебе «Динамит». Мой фирменный рецепт. От него, правда, шерсть может вылезти даже у чихуахуа, но зато тебе мгновенно полегчает.
После столь обнадёживающего вступления, Атобе уставился в кружку так, словно в неё нагадили инопланетяне. Кабаджи воспринимал происходящее с флегматичностью аквариумной рыбки – всё суета сует, пока эту бурду в родной аквариум не вылили. Жизнь с Кейго вообще способствовала развитию у него философского взгляда на жизнь, особенно помогавшего в тех случаях, когда блондин сам не знал, чего хочет, но требовал исполнить это в точности.
Пока здоровяк возился с луковицами, Рёга каким-то образом уговорил молодого сибарита залить в себя это чудовищное варево. После чего Атобе впал в продолжительный столбняк – Кабаджи даже забеспокоился – но вскоре его взгляд сделался более осмысленным и вернулся нормальный цвет лица. Точнее, нормальным он был первые несколько минут, а потом щёки начали стремительно наливаться румянцем.
Рёга аж залюбовался:
«Всего-то щепотка перцовой смеси, а каков эффект!»
Блондин заподозрил неладное и, углядев на фартуке парня надпись «Kill the Cook», задумался о скорейшем воплощении в жизнь мудрого совета.
Словно почувствовав настроение гостеприимного хозяина квартиры, Рёга поспешил отгородиться от него тарелкой. В тарелке с горочкой оказалось навалено нечто, напоминающее ризотто. По крайней мере, Кейго хотелось думать, что это именно ризотто, а не очередной динамит от мира кулинарии.
Получив свою порцию, Кабаджи взялся за её методичное уничтожение. Брюнет наблюдал за ним с кривой ухмылкой, ласково, словно мать за очень больным, но всё ещё любимым ребёнком.
– Не дрейфь, Кейго. Если уж кофий назад не запросился, значит не так уж тебя накрыло и можно спокойно завтракать. – подбодрил блондина Рёга, некоторое время спустя. – Короче, лопай. А то оно скоро льдом покроется. Не хотелось бы подогревать.
«Может я и правда святой или великомученик? Или ангел, как он вчера сказал» – подумал Атобе, с трудом удерживаясь от убийства при помощи кофейной ложечки. Впрочем, идея не теряла своей актуальности, стоило Эчизену снова открыть рот.
Только к вечеру блондин пришёл в себя настолько, что смог отправиться на выставку. Пьянки пьянками, а война по расписанию. Сегодня ему предстоял деловой ужин и да, необходимо отловить представителей нескольких компаний и передать привет от отца.
Некоторые из этих «приветов» звучали так, что можно было серьёзно опасаться позднее обнаружить себя на дне Рейна с бетонным тазиком на ногах. Ну, так мир большого бизнеса – это вам не хиханьки-хаханьки – и Атобе прекрасно понимал: чем скорее он прочувствует на своей шкуре все его прелести, тем меньше потрясений ожидает его финансовую империю в будущем, когда отец отойдёт от дел.
А ещё ему не давали покоя совсем уж несвоевременные мысли о смуглом красавце, который ждёт его дома. Точнее, в съёмной квартирке в здании, стоящем рядом с отелем «Les Trois Rois».


3. Джакузи

Но насколько король умел карать, настолько он умел быть великодушным.
Еще Корнель писал: «Как ты даешь, важнее того, что ты даешь».
Этим правилом руководствовался в своем поведении Король-Солнце.

Подходит к концу пятый день проживания под одной крышей – два дня до закрытия BASELWORLD. Через два дня у Атобе Кейго не станет причин находиться в Базеле. Откровенно говоря, если ему и нужны какие-то причины, то у Рёги их изначально не было. В Швейцарию его занесло, что называется, попутным ветром.
И вот он сидит в тёмной гостиной, не включая света, и пялится на стену дождя за окном. Серая пелена вгоняет молодого человека в умственную прострацию и оцепенение.
Атобе с Кабаджи переживают очередной светский раут, пополам с завуалированной деловой грызнёй.
Рёга внезапно улыбнулся своим мыслям, в которых прочно обосновался Кейго, но совершенно не в том виде, который он привык являть публике. Блондин с брюнетом оказались несовместимы на всех уровнях бытия. Стоило им оказаться в одном помещении – воздух начинал искрить. Эчизен своими шуточками и развязным поведением доводил Атобе до белого каления. Вчера тот, выйдя из себя, даже изволил приложить ручку – так съездил по уху, мало не показалось. Хорошо хоть Кабаджи не добавил.
Но остановиться Рёга не мог. И его не покидало ощущение, что на самом-то деле Кейго получает от их перепалок такое же удовольствие, как он сам.
После выставки Атобе приползал обычно в отвратительном состоянии: глаза без блеска, апатия или, наоборот, раздражение, да и вид, какой-то… словно пепел подо льдом. Зато стоило ему выпинать Эчизена из ванной, придав ускорение несколькими уверенными ударами тапка – как Король оживал прямо на глазах.
В общем, в последние дни их отношения складывались по типу «милые бранятся – только тешатся» и Рёгу это немного пугало. Он не собирался привязываться к Кейго, только этого им не хватало!
Да и потом, два дня осталось на всё про всё. Никаких предложений руки, сердца и банковского счёта он от Атобе не ждал. Да и не нужен Рёге был ещё один счёт.
Откровенно говоря, Эчизен и сам не понял: с какого перепугу навязался холёному блондину тогда, в баре – с трогательной историей о пропащей жизни. Путешествовал он налегке, с балансом счёта полный порядок, а уродца, ссору с которым застал Кейго – подцепил за три дня до этих событий.
В общем, у Рёги не было никаких объективных причин сидеть в темноте, дожидаясь возвращения Атобе домой. Точнее, в съёмную квартирку в здании, стоящем рядом с отелем «Les Trois Rois».
А субъективные причины были. Он Кейго хотел. Сильно. Очень. Настолько, что вчера перешёл на ношение одежды исключительно свободного покроя. Что, кстати, было совсем не просто, ведь гардероб Атобе состоял из таких возмутительно облегающих тряпок, ну, как на грех – идеально подчёркивающих тонкую талию, соблазнительную попку, мускулистые ноги и… полное к нему, Рёге, равнодушие.
Посмотрев на часы, парень вздохнул и отправился «топиться» в ванную. Джакузи у него на данный момент ассоциировалась со сплошными приятностями и настроение поползло вверх. Увлёкшись исполнением очередного рок-хита на манер матерных частушек, хлопка двери Эчизен просто напросто не услышал.
Через несколько мгновений Атобе зашёл в ванную, на ходу сбрасывая вещи на пол. Брюнет наблюдал бытовой стриптиз с нескрываемым удовольствием, пополам с предвкушением и опасениями. Но эпическое сражение за джакузи не состоялось. Избавившись от белья, блондин с отрешённым видом погрузился в воду. С головой. Надолго.
Но вынырнул прежде, чем Рёга успел заподозрить попытку суицида. Судя по прояснившемуся взгляду – Кейго немного полегчало. Он стянул галстук через голову и присоединил его к цепочке ранее разбросанных тряпок. Осталось избавиться от часов и рубашки.
Рёга всерьёз задумался об извращённой логике аристократа, благодаря которой он трусы снимает раньше, чем галстук – ну, кому что мешает, как говорится.
Эчизен ощутил внутренний конфликт противоречивых желаний: то ли помочь Атобе с раздеванием, то ли продолжить наблюдение, пока тот о нём не вспомнил и не погнал взашей. Но это ж пир для глаз – будет о чём подрочить долгими зимними вечерами! Если, конечно, он не скончается от спермотоксикоза здесь и сейчас:
«Это открытое приглашение или выдался действительно фиговый день?».
Рёга не знал что и думать. И что делать. Если с аппатичным Кейго он наловчился справляться на раз-два (бывают же на свете люди, которых даже последняя стадия бешенства украшает!), то аппатичный-убойно-чувственный Кейго – его разоружил.
«Собственно, а что я теряю? Ну, поднимет он визг... на который прибежит Муня с его пунктиком на тему «служить и защищать»... В наихудшем варианте развития событий – один из нас второго прибьёт и Атобе остаток ночи придётся потратить на всякую ерунду, типа, укрывания трупа» – рассудив таким образом, Рёга решительно поддался вперёд, намереваясь прижать своим телом блондина к бортику.
– Куда это ты собрался? – Кейго пресёк хорошую идею в зародыше, уперевшись пяткой в грудь Эчизена. Тот задумчиво посмотрел вниз. Нажим ощутимо усилился. Вариантов предполагалось два: или брюнет отступает и тихо кайфует под стеночкой, стараясь не отсвечивать, а потом убирается из ванной комнаты ко всем чертям, или глупо помирает из-за пролома в грудной клетке.
Рёга выбрал третий. Смуглые пальцы сжались на лодыжке, чуть-чуть приподняв ногу. Атобе нахмурился – потерять контроль в такой ситуации – не шутка.
– Ты знаешь, чего я хочу. – Эчизен протянул языком по крутому подъёму стопы и поцеловал выпирающую сбоку косточку. И, думается, ты хочешь того же.
Кейго замер, судорожно вцепившись в бортик ванной побелевшими пальцами. Отыскивая в лице Рёги что-то… какую-то причину не ударить его уже всерьёз, прекратив раз и навсегда эти поползновения.
– Не отталкивай меня. – неожиданно мягко попросил брюнет, снова целуя пленную конечность. Выше, почти у колена. Сама мысль о том, что будет, если позволить ему продолжать, возбудила Атобе.
Он не ответил ни «да», ни «нет», но что-то в его взгляде неуловимо изменилось и Эчизен это почувствовал. Отлепился от своего края ванной и приблизился к блондину:
«Я думал, что Кейго никогда в жизни меня к себе не подпустит».
Вопреки пессимистичному прогнозу – лёд имени Атобе всё-таки растаял или тронулся – блондин его поцеловал. Первым! Рёга едва не затонул, как «Титаник», но от изумления. Ответил на поцелуй, едва справившись со столбняком. Ну, какой столбняк, когда стояк?!
Эчизен подхватил парня за талию и высадил на бортик – вода ему мешала. Мокрая ткань рубашки облепила торс блондина, словно вторая кожа. Рёге понравилось сдвигать её сантиметр за сантиметром, лаская и покрывая поцелуями прекрасное, развитое тело спортсмена. У Атобе первым иссякло терпение и он стащил с себя мокрую тряпку. Его жажда и готовность завели брюнета ещё больше. Бледная рука, перехваченная на запястье широким браслетом часов, инкрустированных бриллиантами и сапфирами, легла на тёмный затылок. Надавила, вынуждая Эчизена стать ближе. До невозможности.
Они снова оказались в воде и, наконец, Рёга вошёл в него.
– Мммм-м... – Атобе застонал, спрятав лицо в районе ключицы брюнета, а потом без предупреждения укусил его. До крови.
«Это у него называется: «Больно, бля!»» – интерпретировал Эчизен и начал двигаться, постепенно усиливая нажим. Вода плеснула через край и залила пол. И снова.
«Ещё немного и разбросанные мной тряпки всплывут. А и чёрт бы с ними – всё равно прислуга дурью мается» – Кейго усмехнулся, но тут же позабыл о веселье, поглощённый своими ощущениями. Видимо, таланта к пению и кулинарии у Рёги не было потому, что боженька щедро оделил его в другой области.
Во всяком случае, Атобе оценил. Так сладко. Так ярко. Так пронзительно хорошо. И всё ближе и ближе последняя черта. Мозги отключились и всё тело – словно оголённые провода под током. Ванная комната наполнилась криками и стонами Кейго. Не помня себя, он впился ногтями в плечи Рёги сильно, до синяков.
Брюнет это едва заметил, оглушённый чувством обладания, тем как горячо у Атобе внутри, жаром его кожи. Вода в ванной казалась холодной в контрасте с пламенем страсти.
Они утратили чувство времени и реальности в этом безумном единении. Наследник огромной финансовой империи, для которого нет ничего недоступного в материальной сфере и мальчик-беспризорник, которого когда-то усыновил известный в узких кругах теннисист.
Атобе просунул ладонь меж их телами и внезапно с силой полоснул ногтями от лобка и мало не до груди Эчизена. У того аж звёзды полыхнули под сомкнутыми веками из-за неожиданной острой боли, наложившейся на яркий оргазм. Двойственное переживание словно бы разом лишило Рёгу сил и он упал на блондина, хватая ртом воздух. Даже выматериться не смог по-человечески, хотя очень хотелось.
– Ванная испорчена непоправимо. Давай выбираться. – с некоторой насмешкой внёс предложение Кейго, наблюдая как алая кровь становится лиловой, смешиваясь с голубоватой ароматизированной водой, слизывающей пот и сперму с их тел.
Рёга поднял голову, намереваясь, наконец, высказаться. Но глядя в эти сумасшедшие тёмные глаза, опять не смог выдавить и слова.
«Эх. Надо было раньше понять, как лишить этого негодяя дара речи» – мысленно посетовал блондин, грудь которого тяжело вздымалась и опадала, пока дыхание не вернулось в норму. Атобе давно не испытывал такого удовольствия и ему уже сейчас хотелось повторить этот чувственный опыт. Хотя с возвращением к реальности он ощутил боль в пояснице, не говоря уж о том, что пониже:
«Наверное, ещё и синяк из-за бортика будет полосой на спине… Надо было не лениться и переползти в кровать».

4. Прощание

Что было любимо – всё мимо, мимо,
Впереди – неизвестность пути…
Благословенно, неизгладимо,
Невозвратимо… прости!
А. Блок

Рёга проснулся незадолго до рассвета. Если быть точным, то он и не спал толком –царапины, оказавшиеся неожиданно глубокими, саднили, а сердце то сонно затихало, то начинало биться как сумасшедшее, словно его настигла первая в жизни аритмия.
Молодой человек осторожно сел на кровати – не понадобилось выпутываться из объятий – во сне Атобе сам отстранился от брюнета и устроился так, как ему было удобнее.
Словно почувствовав его странный взгляд, облитый лунным светом юноша, не просыпаясь, повернулся и выпростал руку из-под подушки. Часы он так и не снял и Рёга, словно загипнотизированный, уставился переливы света в гранях камней. Если бы Кейго в приступе хорошего настроения не рассказал ему эту историю – он бы чего доброго решил, что Атобе и арт-директор дома Диор – любовники. Ну, в самом деле: о чём можно было думать, создавая такое? Вытащить на свет саму сущность аристократичного японца и придать ей вещественность иную, нежели плоть, при помощи драгоценных камней и шестерёнок.
«Это – не синий цвет, это – холодный цвет.
Это – цвет Атлантики в середине
Февраля. И не важно, как ты одет:
Все равно ты голой спиной на льдине.

Это – не просто льдина, одна из льдин,
Но возраженье теплу по сути.
Она одна в океане, и ты один
На ней; и пенье трубы как паденье ртути.

Это не искренний голос впотьмах саднит,
Но палец примерз к диезу, лишен перчатки;
И капля, сверкая, плывет в зенит,
Чтобы взглянуть на мир с той стороны сетчатки.

Это – не просто сетчатка, это – с искрой парча,
Новая нотная грамота звезд и полос.
Льдина не тает, словно пятно луча,
Дрейфуя к черной кулисе, где спрятан полюс».**
Рёга попытался представить реакцию, прочитай он Кейго вслух что-то подобное и как положено: в смокинге, коленопреклонно и с розами, обязательно с розами… Воображение тут же услужливо разместило алый цветок за ухом Эчизена в лучших традициях «Кармен». Атобе же, непременно в белом, полагалось очаровательно краснеть и прикрывать мордашку веером или платочком. Брюнет хрюкнул и с силой прижал ладонь ко рту. От недавнего романтического настроения остались лишь цветные осколки, безжалостно сметённые им под ковёр сознания. Проказливо улыбнувшись, парень приподнял руку блондина и осторожно снял часы. Вполне достойный сувенир на память о неделе отдыха в Швейцарии.
Двигаясь осторожно и максимально бесшумно, в чём ему помогал богатый опыт обитания на «изнанке мира» – Рёга отыскал свои вещи среди россыпей тряпок Атобе и покинул квартиру. Бал закончился и Золушке пора возвращаться к нечищеным котлам. Его наверняка уже начали искать коллеги и уже одно это было весомым поводом, чтобы объявиться, если ему хочется ещё немного пожить на белом свете.
В аэропорту царило оживление, несмотря на поздний, точнее, слишком ранний час. Широко улыбаясь миру в виде осоловелых лиц встречающих и отправляющихся, молодой человек взял билет до Антверпена. Он бы предпочёл «прыгнуть» подальше от Базеля, но если шеф сказал в Бельгию, значит в Бельгию.
«Ладно, кофе выпью, ратушами полюбуюсь и будет всем счастье!» – жизнерадостно решил Рёга через некоторое время, оглаживая взглядом стройные ноги стюардессы, уходившие, казалось, на космическую высоту.
«Наверное, я уже получу кофий и ратуши в полном объёме, когда Кейго только проснётся. – подумал Эчизен с оттенком светлой грусти, – Удивится ли он, что не разбужен хрипатым вороньим карканьем с кухни? Было бы забавно, если бы Муня поддержал мою милую традицию. Поместье Атобе вымерло бы в одночасье от шока! Ах, мечты, мечты…»
Брюнет развернул купленную в аэропорту газету и принялся чистить апельсин, роняя на бумагу брызги и ошмётки кожуры.
Нанджиро смеялся, что Рёга устроен, как те же газеты – страничка спорта и страничка юмора рядом, в самом конце, после криминальной хроники. Минуя новости с изнанки, в которых он наверняка был осведомлён лучше всех печатных изданий вместе взятых, парень уставился на колонку спортивных новостей. Сдвинул в сторону кожуру и опознал в желтоватом мокром пятне с резким апельсиновым запахом своего младшего брата. Успешно выступившего на турнире и теперь готовящегося к следующему.
«Ути какой умничка!» – умилился смешливый брюнет и крепко задумался о том, чтобы навестить Рёму в самое ближайшее время.
«Мала Холера», насколько он знал, вне турнирной сетки разрывался между Штатами и Японией, где его держали одинаково серьёзные интересы. Или несерьёзные – это как посмотреть.
Он не очень-то понимал трогательную привязанность брата к кучке азиатских теннисистов, с которыми тому довелось поиграть в школьные годы чудесные. Хотя… уж лучше они, чем такая компания, как у Рёги – пристрелить бы, закопать под цветущей сакурой и забыть навсегда.
Перелёт был недолгим – всё-таки от Швейцарии до Бельгии доплюнуть можно. Первой чашкой кофе Эчизен заправился ещё в аэропорту, поленившись сразу искать открытое кафе в городе. Он уже заканчивал пить и жизнь стала чуточку приятнее, когда сердце без предупреждения тревожно ёкнуло.
Почему-то ему подумалось, что ровно в этот момент Атобе проснулся там, в городе банкиров, ювелиров и фармацевтов, и обнаружил своё несомненное одиночество в холодной постели.
Так оно и получилось.
_____________________________________________
** – автор стихотворения Иосиф Бродский.

здесь у нас главки 1-4, а там - продолжение - до 17-й))))

@темы: Атобе/Рема, юмор, авторский фик, необычные пейринги, яой, NC-17, Хетей

---

Без оснований

[ДейДарья]

Автор: ДейДарья
Бета: shizuya
Название фанфика: Без оснований
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Кинтаро/Рёма
Жанр: ангст, романтика, PWP
Статус: закончен
Краткое содержание: Кинтаро/Рёма, 15 лет. Рейтинг, секс в раздевалке. Неожиданный фетиш Рёмы.
Предупреждения: ООС.
Примечания автора: написано на какой-то кинк-феси
Дисклеймер: Кономи Такеши - всё твоё.

Без оснований

Пока Рёма не называет ничего своими именами, он может сделать вид, что ничего действительно нет. Пока он не находит причины и объяснения своим или чужим действиям, все еще можно притвориться, что ничего не меняется.
Когда Рёма закрывает глаза, Кинтаро тянет его за руку, сомкнув на запястье влажные пальцы.
Трава на корте искрится сочно-зеленым.
Голос у Тоямы звучный и ослепительный, как солнце. Он смеется, и воздух вокруг него становится ярче, ворох красных волос почти светится. Кинтаро прожигает Рёму взглядом, не переставая улыбаться.
Гравий под кроссовками приятно хрустит.
Кинтаро распахивает дверь раздевалки ногой и захлопывает её тем же способом. Эчизен хочет поправить бейсболку, меланхолично глянуть из-под козырька, но Тояма всегда отличался молниеносной реакцией; он уже перехватывает пальцы Рёмы, прижимая к металлическому шкафчику и улыбчиво целует в губы. Скользяще и тепло. Он прикусывает нижнюю губу Эчизена и смеется, когда тот прикрывает веки. Отстраняется на секунду, стягивая собственную липкую майку, и Рёма кладет руки на гладкие, смуглые плечи, сокращая расстояние между ними.
От мысли, что Кинтаро тоже не хочет ничего менять, у Эчизена подступает комок к горлу.
А взгляд у Тоямы широко распахнутый, бездонный, терпкий.
- Ты меня поцелуешь сегодня? – Скепсис, сомнение, провокация, смущение. Эчизен опускает взгляд.
Тогда начинается секс.
Кинтаро сносит крышу, он горячо целует шею Рёмы, зализывает укусы, царапает спину под футболкой. Оттягивает кожу на хрупких ключицах. Язык у него влажный и шершавый. И Тояма сейчас такой же, как в теннисе – на все 100. Он неконтролируемый, полный, немного дикий, через край и всего себя. Он невыпускаемо держит Рёму в объятьях. Эчизен зарывается пальцами в торчащие огненные пряди, чуть приоткрывает рот в беззвучном выдохе. Обшарпанный потолок покрывается разноцветными пятнами, когда Кинтаро проводит языком по изгибу ушной раковины, прикусывает хрящик и выдувает прохладный воздух через сложенные губы.
У Эчизена гнутся колени, спина покрывается мурашками, он вцепляется пальцами в волосы на затылке Тоямы, и несильно тянет, приподнимая голову. Горячо. Обжигающе.
У Кинтаро выжигающий взгляд, россыпь светло-рыжих веснушек на носу и приподнятые уголки рта. 0,5 секунды, за которые Рёма успевает всё это заметить.
Зубы сталкиваются с острым клацаньем, Кинтаро кусает его за язык, Рёма отвечает тем же, и всё продолжается бесконечно. Тояма обнимает его так же крепко, сложив руки на пояснице, Эчизен устраивает локти у него на плечах. Он знает, что предела нет, когда слышит бьющийся пульс Кинтаро, чувствует его животный жар, теплые руки, угловатые, острые коленки.
Козырёк его кепки упирается Тояме в переносицу и тот сбивает её рукой, следя взглядом за фееричным полетом.
Он стягивает футболку Рёмы, тот запутывается в вороте, но плевать, потому что Кинтаро кусает в основание шеи, и этому тоже нет причины.
Хаотичные укусы, тесные объятия, духота, скрипящая дверца шкафчика, поцелуи, разброс движений, Рёма тянет Кинтаро вниз.
Некоторое время они катаются по пыльному полу, переплетением конечностей, с рваным дыханием и переменными позициями. Сбивают сетку со старыми теннисными мячикам, которые раскатываются по помещению; старые швабры и обломки ракеток шокировано смотрят из угла.
***
12 лет.
У Кинтаро шершавый и влажный язык, густой смех и такие же душные объятия. Он целовал Рёму долго, почти надрывно, пока не начали неметь губы и ныть челюсти. Пальцы сводило от того, как крепко он вцеплялся в предплечья Эчизена.
Тогда Рёма ничего не спросил, и Тояма ничего не объяснил, и, кажется, тогда, Эчизен ещё не знал.

***

На Рёму падает старое ведро, и он сдавленно шипит. Голень неприятно саднит, а во взгляде Кинтаро столько искренности, что его накрывает. Эчизен забывает о ноющей ноге, медленно и искушающе проводя языком по собственным губам, чтобы тут же быть перехваченным языком Кинтаро. Скользко и мучительно сладко, Тояма поглаживает внутреннюю сторону его бедра, а Рёма обнимает его за шею.
И плавкой желание сводит кончики пальцев, Эчизен катастрофически плохо держится и, кажется, уже стонет в голос, а Тояма уже прикусывает косточки его бёдер, стаскивая шорты.

***

13 лет.
Рёма не знал, что такое возможно.
Кинтаро втаскивал его в душевую кабину, и кафель под спиной был обжигающе ледяным, как и вода, а рот Тоямы таким горячим. Он самозабвенно ему отсасывал, сжимая бёдра до красноватых следов, и у Эчизена гнулись колени, он кусал запястье и не знал, что так бывает.
Кинтаро лишь тепло улыбался, вытирая губы, и позволял брать, не требуя взамен.
В тот раз Рёма догадывался, но не был уверен, и потому подавлял.

***

Кинтаро заглатывает во всю длину, почти доставая до глотки. Прикусывает основание, вырисовывает языком узоры на головке, мягко посасывает. Облизывает, втягивает и снова покусывает.
И у Эчизен краснеют щеки от своего раскатистого стона, он скребет пальцами по полу, почти ломая ногти. Безудержно толкается бёдрами навстречу. Каким-то образом Кинтаро находит его ладонь своей, и Эчизен чувствует, восхитительно остро чувствует шершавую, растрёпанную ткань бинта под пальцами. И мир раскалывается пополам, позвоночник выгибается дугой.

***
14 лет.
Рёма не думал, что так получится.
Он не знал, что такой. Увидел, почувствовал и свихнулся.
Спешный запредельный матч, горящий взгляд, резко-угловатые движения.
Рёма перемахивал через сетку одним прыжком и плевать, что судья.
Он не знал. Было смятение и не было оснований.
Были растерянные глаза Кинтаро, его смуглые, потрясающие руки и узкие бёдра.
Эчизен брал его быстро, резко, туго, почти болезненно, сумасводяще. Впервые.
А потом Тояма целовал его напряжённую спину, плечи, перебирал волосы и улетел на следующий день.

***
А теперь ему 15.
Оснований всё так же нет.
Эчизен держался, потому что видел слишком часто, почти привык, хотя не совсем. Но Кинтаро вышибает мозги и не хотеть нельзя.
Острый, жгущий, точный в теннисе он рассеян и невнимателен в жизни. Сносит предметы, налетает на столбы, уезжает не на тех поездах.
Испещрённые царапинами руки, ссадины на локтях, разбитые коленки. И бинты. Как и сейчас. Как и тогда.
Рёме требуется 17 вдохов, чтобы безосновательно собраться.
Он резко переворачивает Тояму, потирая между зубами тонкую ткань, начинающуюся у запястья. Тонкий, едва уловимый аптечный запах мешается с потом Кинтаро, пылью дорог и солнцем; у Эчизена рассыпаются мысли, немеют кончики пальцев на ногах, он мучительно пытается вдохнуть, но воздух комковато-густой, и Рёма прикрывает веки, утыкаясь в сгиб локтя Тоямы.
Медленно проводит языком – и по коже, и по бинту одновременно, и контраст восхитителен, гладкость и шершавость, Рёма кусает краешек ткани и оттягивает, чувствуя, как расходится хрупкая, тонкая материя. Покусывает руку через неплотную ткань, и ощущение, - восхитительное! – чужой жизни под губами, в переплетении синих вен под нежной кожей выносит, срывает, потрясает. Эчизен вдыхает запах узких, сильных запястий, вцепляясь зубами, рвёт тонкую ткань бинта. И целует освободившуюся руку. Закрывает глаза.
Кинтаро дышит глубоко, широко распахнув омуты зелёных глаз, сжимая вторую руку, чтобы не запустить в чёрные пряди Эчизена.
Он рывком переворачивает его. Смотрит. Безраздельно долго и глубоко, широко, ясно, искренне. И голос у него хриплый, искажённый, и комок в горле мешает говорить, получается лишь на выдохе:
- Кажется, я…
И Рёма не даёт продолжить, притягивая за шею и обхватывая ногами. Потому что ещё немного, и у всего появится причина.
Эчизен крепко зажмуривается.
И россыпь волос Кинтаро щекочет ему лицо, когда тот выцеловывает линию подбородка и кусает изгиб кадыка; затягивает в рот кожу ключиц, обдавая терпким, жарким дыханием.
И Рёма путается в завязках на его шортах, пальцы соскальзывают. И оба торопятся, Кинтаро ещё раз целует его в губы, откидывает ненужную одежду, устраиваясь между ног Эчизена. Прикусывает чувствительную кожу на животе, одновременно вводя один палец в плотно-сжатое колечко мышц. Тесно, сухо, Рёма выгибается, шипит, стискивает зубы.
Второй.
Он цепляется за плечи Тоямы, скользит руками по телу, и лишь почувствовав под пальцами шероховатую ткань, чуть приоткрывает влажные глаза.
Тояма поднимает голову и чутко сцеловывает капли с его ресниц, трогательно и нежно, и потом пальцы исчезают и…

!!

У Кинтаро вырывается глухой стон, почти болезненный; и оба чувствуют дискомфорт, но плевать, потому что оснований нет.
Эчизен почти отчаянно целует влажную шею Тоямы, кусая зубами, и тот стонет.
Кинтаро немного отстраняется, а потом входит под другим углом. Рёма распахивает глаза, и голос у него, кажется, рвётся, дышит он часто через рот жадными вдохами, и Тояма запускает в него язык, закрывает веки и начинает двигаться – он обхватывает Рёму руками, и тот притягивает его в ответ, вдавливаясь пятками в спину, до предела близко, до причины безосновательно.
И ритм сбитый, непостоянный, выжигающий. Влажно, мокро, горячо, нужно и болтающийся на руке бинт, что Эчизен сжимает пальцами.
Оргазм выламывает Рёму, он выгибается, ловит губами, руками, глазами, и Кинтаро кончает следом.
Они измотаны, выжаты, а пот холодный, ветреный, и Тояма обнимает Рёма по возможности везде, чтобы тот не замёрз, и почти держит в объятьях, думая. Что через 17 часов будет уже в Австралии

***
16 лет.
Эчизен редко получает письма. Настоящие, а не СМС или e-mail. И он думает о том, кто может знать этот его новый адрес в Оттаве, когда он не говорил его даже родителям. Бумага приятно ощущается под пальцами, и, разворачивая письмо, Эчизен уже видит знакомый почерк.
Кривой, размашистый.
И улыбается.
«Жди. Без оснований».

@настроение: норм

@темы: ПВП, авторский фик, яой, NC-17, ангст

---

В плену амбиций - Мизуки/Атобе (BDSM , слеш, ангст. Претензия на юмор и АУ)

[Имя мне - Лицемерие]

Название: В плену амбиций
Автор: Telena
Пейринг: Мизуки Хаджиме/Атобе Кейго
Фендом: Принц Тенниса
Жанр: BDSM , слеш, ангст. Претензия на юмор и АУ
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: окончен
Размещение: мне не жалко
От автора: навеяно «Реквиемом из Тьмы»
Предупреждение: любителям Атобе Кейго читать категорически не рекомендуется. Хотя... Кому чего, нэ?

- Как ты посмел, засранец? - голос был жестким как хлыст, пропитавшийся кровью на скотобойне, и высокомерным словно горный хребет.
- От засранца слышу, - мелодичный перезвон горного ручейка и ехидство победителя над побежденным. - Как посмели вы? Вы все?

Мизуки прошелся от одной голой стены подвала до другой. Атобе визуально измерил расстояние и заранее мог сказать — получится девять шагов. Вполне ничего такой способ успокоиться и привести мысли в порядок.

Кому как, а Кейго это было необходимо. Казалось, всего пять минут назад он спускался в лифте с одной целью — покинуть светский раут и оказаться, наконец, в ванной. Потом можно было бы лечь спать. И даже не одному. Тонкие брови изогнулись в легком недоумении и недовольстве, когда лифт на середине пути остановился и впустил попутчиков. Это было весьма некстати. Они создавали ощущение тесноты, дискомфорта и третьесортности атмосферы. Лифтера, собственно, Кейго в расчет не брал с самого начала.

И тут это произошло — неправильное и неожиданное. На затылок опустилось нечто тяжелое и мир захлопнулся, словно Вселенная в миг отмотала назад все свое существование.

- Я могу узнать с какой целью меня похитили?

Хаджиме, стараясь не встречаться взглядом с Атобе, пошел мерить расстояние между стенами в обратном направлении. Опять девять шагов. Поворот. Неловкий и неосторожный взгляд на распятое тело. «Ну вот как он может сохранять достоинство в подобной ситуации? Достоинство и спокойствие. Презрение, достоинство и...», - Мизуки понял, что затянул с лицезрением полуголого Атобе и умудрился таки встретиться с ним взглядом.

- Ну вот чем я хуже тебя? - ехидство сменилось в его голосе просительными нотками.
- Да всем, - спокойно и не колеблясь констатировал пленник с интонацией как минимум короля немаленькой страны.
«Ублюдок. Как есть ублюдок.»

Хаджиме медленно снял с ладони одно кольцо кнута. Он наматывал его все то время, что совершал короткую пешую прогулку от стены до стены.

- Мне даже не дали доказать, чем я так хорош! Только намекнули в одной из серий, что Юта-кун оценил мои способности. В матче с Фуджи вообще дурак дураком показан: с разинутой пастью, и в финальной сцене — побежденный на коленях! - похититель снимал кнут кольцо за кольцом, пока тот не развернулся весь и не пополз за ним змейкой по полу. Распалившись от собственной речи Хаджиме взмахнул и ударил.
Неумело. Не сильно. Не резко.

Атобе приподнял одну бровь и презрительно усмехнулся.
- Ты похитил меня чтобы помучить своим нытьем?

- А моя красота?! - Мизуки, конечно же, слышал Атобе. И поэтому кнут взлетел вновь, кончик задел ту самую приподнятую бровь. Почти черные в скудном электрическом освещении брызги упали красными каплями на белоснежную рубашку бывшего менеджера теннисного клуба Святого Рудольфа. На Атобе же ни рубашки, ни, тем более, пиджака не было. Куда они подевались - знал разве что Мизуки. Но кровь попала на брюки и Кейго прицокнул языком.
- Придется выкинуть. А ведь я потратил два похода к итальянскому модельеру ради этого костюма. Думал даже одеть его еще раз куда-нибу...

Атобе только тут заметил, что его не перебивают и внимательнее проследил взгляд похитителя. А тот словно зачарованный следил за ручейком, сбегающим от рассеченной брови по скуле и ниже. Кейго чувствовал как кровь капает на плечо и щекочет грудь. Вторая бровь, рискуя разделить судьбу поврежденной, взлетела почти на лоб, когда Мизуки направился к нему с остановившимся взглядом.
- Эй...
Сомнамбула не прореагировала. Поймав кончиком языка капельку, бегущую по ключице, Мизуки прочертил ее путь в обратном направлении. Чтобы дотянутся до раны ему пришлось встать на цыпочки.

Атобе терпеливо ждал продолжения. Он был достаточно заинтригован, чтобы надеяться на нескучное завершение наискучнейшей вечеринки, и не менее достаточно раздражен обращением, чтобы не показывать этого.
В конце концов, еще никто не смел поднимать на него руку. Тем более — хлыст.
Он терпел это липкое прикосновение.
Терпел щекочущие шею и лицо волосы, сладковатый запах, от которого так хотелось чихнуть. Но когда этот придурок присосался к рассеченной им же коже, Атобе глухо выдохнул сквозь зубы. Получился шипящий полу-свист. Вообще-то это было больно и без манипуляций Мизуки, теперь там еще может и шрам остаться.

- Ты решил меня изувечить? Ха. Будто это может испортить мою красоту. Скорее — подчеркнет.

Мизуки его не слушал. Или не слышал. Атобе впервые озаботился толщиной веревок, обхвативших запястья и ноги и удерживающих его у деревянной, как он ощущал, стены. Или это не стена, а стенд? Эдакий раздвижной стенд, который он как-то... Кейго оборвал поток воспоминаний и сосредоточился на более насущном — Мизуки нужно остановить. Собственно, он часто поощрял подобный вид влечения, но именно что — поощрял. Сейчас же все шло не просто к похищению с целью выкупа — а к надругательству над достоинством наследника семьи Атобе.

«К попытке», - внес поправку в собственные опасения Кейго.

Между тем Хаджиме не ограничился вампиризмом. Опустившись с цыпочек на ступни, он впился губами и зубами в шею пленника, недвусмысленно прижимаясь пахом к бедрам.

Издаваемые Атобе звуки стали злее. Необъяснимым образом Кейго возбуждался.

«Ублюдок. Как есть ублюдок,» - он понял почему его так раздражал запах этих щекочущих волос.

- Как ты посмел, засранец? - угроза, шипящая окровавленным скальпом на пепелище.

- От засранца слышу, - неожиданно осмысленный и ехидный полушепот. - Как посмел ты быть таким желанным?

Мизуки оторвался от синебуромалинового пятна на аристократической шее. Губы, измазанные кровью, изогнулись в дрожащей улыбке.

Кровь из раны продолжала течь, заливая глаз и все, что попадалось ей на пути. Одноглазо прищурившись Кейго подвигал шеей, проверяя ее на предмет повреждений. Больно было, но этот гад все же не прокусил кожу — ума хватило. Или не хватило воображения.

- А тебе бы этого хотелось?
- Ааан? - вопрос застал Кейго врасплох.
- Держу пари, ты прикидываешь, что бы ты со мной сотворил - прокуси я тебе кожу на шее.

Атобе рассек похитителя взглядом надвое.
Оценил.
Потом удвоил количество частей.
Мысленно отделил голову и водрузил ее на один из набалдашников в углах его кровати.

- Я еще посмотрю, что там будет с моей бровью, - изрек он, наконец.

Мизуки согласно кивнул: да, мол, посмотришь, но давай сейчас не об этом, нэ? - и начал деловито расстегивать пояс, перешел к молнии и таки приспустил второй основной предмет пошитого на заказ итальянского костюма. И тут же прижался, ныряя рукой в щегольское белье,обхватывая умелыми пальцами возбужденную плоть.
С чуть слышным даже Атобе стоном Хаджиме уткнулся ему в плечо. Кейго бы назвал его действия достаточно профессиональными - Мизуки одновременно двигал ладонью по плоти, прижимался в такт бедрами и умудрялся, признался себе Атобе спустя пару минут, умело перебирать пальцами. Похищенный даже был готов позволить ему кончить одновременно с собой, но Хаджиме остановился, довольно резко отстраняясь, и, не поднимая глаз, отвязывал одну руку.

Рука тут же вцепилась в горло потерявшему бдительность похитителю. Мизуки вздрогнул всем телом и ударил по сгибу локтя. Но сжимающие гортань пальцы хватки не потеряли.

...


- Да, это было подло, - хрипло пробормотал Мизуки глядя на искаженное гримасой ненависти лицо Кейго, - Но учти, я не хотел.

Атобе даже не представлял себе до этого насколько это больно — удар коленом по возбужденному члену. И он не смог бы оказать сопротивление, даже если бы заметил как его берут за отвязанную руку и поворачивают к стенду лицом, к похитителю — зад... спиной.

...

- Как ты смеешь, извращенец? - голос Атобе не потерял своей аристократической выразительности и на третьем заходе.

- От извращенца слышу, - Хаджиме двигался уверенно. Чувство вседозволенности опьяняло. Объект в лице Атобе Кейго — безумно возбуждал. А возбужденный Атобе Кейго - не смотря на выветрившиеся феромоны и творимое с ним безобразие — заставлял широко и искренне улыбаться, похлопывая по не менее аристократическим ягодицам.

- Надеюсь, ты не рассчитываешь остаться после всего в трезвом уме и здравой памяти? - холодно поинтересовался Атобе, когда Мизуки прервался в который уже раз.

Мучитель обошел Кейго и заглянул в глаза, которые никак не хотели становиться мутными. Похищенный не желал терять над собой контроль.

- Вообще-то это должна была быть моя фраза... - насмешливо было ответил он, но на этот раз Кейго успел освободить руку сам — завязанный довольно поспешно узел ослаб от качки. Меньше слов — больше дела. Ладонь упала Мизуки на голову и захватила прилично много волос, надавила, вынуждая наклониться. Кейго в общем-то не удивился, когда Мизуки довольно послушно открыл рот и принял в себя много раз почти доведенный до оргазма орган. Обычно Атобе такого не делал. Если бы не это «еще чуть-чуть и облом», он бы точно не рискнул порвать тонкие умелые губы...

@темы: необычные пейринги, яой

---

После заката. Очевидное рядом. [Часть 1]

[Имя мне - Лицемерие]

Название: После заката. Очевидное рядом.
Автор: Telena
Бета: Лисья морда
Фэндом: Принц тенниса / Prince of Tennis
Пейринг: Юта/Мизуки
Cтатус: закончен
Жанр: PWP
Рейтинг: R (NC-17?)
Саммари: действие развивается после поражения Юты в межрегиональных соревнованиях.
Дисклеймер: отказываюсь от прав
Размещение: можно не спрашивать, но уведомить

После заката. Очевидное рядом.

-И как это понимать, Мизуки-сан?!

Юта стоял посреди комнаты с полотенцем на шее и гневно сверкающими очами. Мизуки грустил.

-Успокойся, Юта-кун, - как всегда интонацией выделяя имя, менеджер Св. Рудольфа поискал взглядом свои банные принадлежности, обнаружил на собственных коленях, и, все таки, посмотрел на Фуджи-младшего, - теперь у меня больше информации на твоего брата и в следующий раз...

-В следующий раз ты опять выйдешь против него сам? Так, да?! - перебил его Юта. Он был слишком раздражен, так что забыл об элементарной вежливости. К тому же, смотреть вот так, сверху вниз, на сидящего на кровати парня, будучи абсолютно голым было, мягко говоря, вызывающе.

Мизуки попытался найти что-нибудь в комнате, за что зацепиться взглядом, но глаза упорно возвращались к ладному, еще влажному после душа телу парня. Оно отвлекало.

-Эээ... С чего ты это взял, Юта-кун? Как я могу встать между тобой и твоим... между тобой и Шьюске? - Хаджиме надеялся, что ему удалось достаточно убедительно разыграть удивление.

-Может, потому, что после матча с него влюбленного взгляда не сводил?! - выкрикнув, Юта стащил полотенце с плеч и удосужился-таки повязать его на пояс. Мизуки чуть разочарованно вздохнул, несколько запоздав с осмыслением сказанного.

-Влюбленного?

Брови встали домиком, глаза расширились, банные принадлежности упали, так как он встал с кровати. И застыл.

-Юта? - вопрос был вызван странным поведением кохая*. Тот уставился в пол и, кажется, краснел. В комнате горела только настольная лампа, так что Мизуки мог и ошибиться. Он протянул руку, словно собираясь сделать шаг и коснуться парня, но застыл. Юта же резко отвернулся и молнией скрылся в ванной. Послышался шум включенного душа.

-Вообще-то, сейчас моя очередь, - все-таки отойдя от кровати, Хаджиме прислонился к двери плечом и легонько постучал по ней костяшками пальцев. - Юта-кун...

«Влюбленного взгляда... Ну, скажешь тоже...»

Вообще-то, Мизуки рассчитывал еще позлиться на кохая за его самодеятельность во время матча**, но случившиеся выбило из колеи. Собственный проигрыш в том числе.

Душ продолжал шуметь. Больше из-за двери не доносилось ни звука.

Мизуки как-то уже привык считать Юту своим. Своим творением, своим кохаем, членом своей команды, своим сожителем в общежитии. От того не требовалось ничего, кроме абсолютного подчинения. И вот, нате вам, ревность. Этого в расчетах менеджера Св. Рудольфа не было.

-Юта-кун, прекрати истерику, - довольно громко потребовал он. - Мне надо принять душ перед сном. Уже поздно.

Молчание. Пришлось дернуть ручку двери — та неожиданно легко поддалась, и на Хаджиме свалилось тело. Видимо, Юта в этот момент собирался выйти, причем быстро. Иначе как объяснить силу, с которой он пригвоздил своего семпая к полу.

-Ано... Юта-кун... Может, все-таки встанешь? - придушенно пробормотал Хаджиме, чувствуя, что парень, хоть и напряжен, подниматься явно не собирается.

-Мизуки-сан... - раздалось у самого уха. - Простите... Я не хотел, чтобы ваши расчеты рухнули...

Голос звучал глухо.

-Да, это было малоприятно, - не стал спорить Мизуки, - но данные были не совсем полными, и поэтому... эээ...

Плечи довольно сильно сжали, при этом ухо опалило жаркое дыхание. Собственная одежда Хаджиме начала пропитываться влагой с тела Фуджи-младшего.

-Поэтому позвольте мне стать вашим орудием. Стройте планы, собирайте данные, анализируйте... Мизуки-сан, я больше никогда не хочу видеть у вас такого потрясенного выражения лица.

Тело Юты, становившееся все горячее, неожиданно вздрогнуло, словно тот боролся с рыданиями. Мизуки резко дернул плечом, отталкиваясь от пола и пытаясь сесть. Если учесть, что кохай вцепился в него мертвой хваткой — это стоило некоторого труда.

-Поражение — есть поражение. Или ты хочешь, чтобы я бросил теннис? Чтобы никогда не играл? Это смешно! - Хаджиме разозлился. - Это раздражает.

Хватка на плечах ослабла. Юта весь как-то сник. Его руки безжизненно повисли вдоль тела, а сам он сел, не поднимая глаз от пола.

-Я... не это... Мизуки-сан, - сильный выдох, вскинутый на семпая требующий взгляд. Младший Юта отличался эмоциональностью, вспыльчивостью, но особых проблем со словарным запасом Хаджиме у него ранее не замечал.

-Успокойся, - теперь уже он положил ладонь на плечо Юты и чуть сжал, - поражение — это, конечно, плохо, очень плохо, но тоже полезный опыт. Не стоит разыгрывать трагедию.

Взгляд кохая немного смягчился и Мизуки, окрыленный успехом терапии, немного приблизился, заглядывая в глаза снизу вверх:

-Я изменю твои тренировки и увеличу нагрузку, - вторая рука легла на обнаженное колено Фуджи-младшего, - все обязательно будет хо...

Его ладонь накрыла рука Юты и резко перетащила в сторону. Мизуки сглотнул и посмотрел вниз, догадываясь, что это такое твердое и горячее сейчас обхватывают его пальцы.

-Юта-к...

Определенно, этого не было в данных. Юта просто не мог вот так вот взять и завладеть его губами, властно требуя ласки. Не мог валить на пол, торопливо раздевая и не давая опомнится. Не мог... Не должен был мочь.

-Юта! - в голосе его металась паника, а кохай уже стаскивал трусы: сноровисто и деловито. Прежде чем Мизуки сумел сформулировать, что именно хочет от него: что бы тот перестал или чтобы объяснил, Юта плюнул на трусы, оставив их в районе голеней, и снова накрыл телом, целуя губы, подбородок, шею. Руки его схватили запястья Хаджиме и потянули за голову, сводя вместе. Удерживая.

-Я не гей, Юта-кун, - строго произнес Мизуки, едва парень освободил его губы. Юта оторвался от ключицы и недоуменно посмотрел на семпая. В глазах его плескалось возбуждение.

-Я тоже, Мизуки-сан, - довольно уверенно ответил он и, наклонившись, сдавил губами сосок своей жертвы. Жертва от такого поворота событий совсем растерялась. Хаджиме начал уверяться в мысли, что он что-то упустил. Что-то очень важное, что делает все происходящее объяснимым.

Менеджер Св. Рудольфа расслабился. Он пытался думать. Юта занимается с ним сексом, по-другому это просто не может называться. Секс между мужчинами — это гомосексуальные отношения. Гомосексуалисты — геи. Но они оба — не геи.

«Что ж мы не мужчины, что ли?» - от такого вывода Мизуки чуть не вскочил, но тут рука Юты вскользь коснулась члена. Хаджиме охнул и приподнялся на локтях. Ощущения не врали — он возбудился. - «Это абсолютно нормальная физиологическая реакция...»

Покосился на Юту. Тот целовал живот, покусывал кожу, поднимался выше, вроде бы и не обратив внимания на поведение семпая. Причем делал это все с таким напором, словно судьба мира зависела от его усердия.

Мизуки прикусил губу. Хотелось прикосновений в другом месте. Не то что бы решил уступить... Мысли сместились в другую плоскость — плоскость физического удовольствия. К тому же у него еще секса никогда не было, поэтому, почему бы и не «да»?

-Значит, меня свой член трогать заставил, а мой — не хочешь? - стараясь не потерять лица и не выдать настоящих чувств, спросил насмешливо. На момент окончания фразы, Юта уже целовал ему шею, так что пришлось запрокинуть голову. Короткий ежик волос щекотал кожу, вызывая мурашки. Но вот парень замер. Повисла тишина. Мизуки открыл глаза, удивляясь, когда только успел их закрыть, и увидел, как младший Фуджи озадаченно смотрит на его пах. Красный как помидор и сосредоточенный как на тренировке.

-Я должен взять его в рот? - собравшись с духом, отчетливо спросил он, не поднимая глаз и сжимая губы. Мизуки понял, что у него этот опыт — тоже первый. Собственно, догадываться было нечего.

-Если хочешь, - он пожал плечами, всем видом как бы говоря: ты это заварил, тебе и расхлебывать, а я еще посмотрю — понравится ли мне. На самом деле Мизуки понимал, что будь на месте Юты кто-нибудь другой — он просто не позволил бы ситуации развиться до этого этапа.

Фуджи сглотнул. Чуть наклонился, примериваясь. Опять выпрямился.

-Мизуки-сан.. я.. не умею...

Хоть он и не смотрел на Хаджиме, тот почувствовал обращенный к себе вопрос. «Будто я умею. Но я же всегда все знаю, ксо...»

-Возьми, - запнулся. В горле застрял комок от смущения. - Кхм, обхвати его рукой... Ну что ты, никогда не делал этого сам с собой? - Мизуки отвернулся и уставился в окно. Спустя пару секунд послышалось тихое «хорошо».

Прикосновение. Робкое движение ладони вверх-вниз по члену.

-Сильнее сожми руку, - отрывисто и немного жестче, чем собирался, скомандовал Хаджиме. Потом не глядя накрыл ладонь Юты поверх своею, показывая, как надо. Наслаждение накатило резко, оглушающе... парень даже не сразу заметил, что Фуджи совсем расслабил руку, позволяя семпаю самому ласкать себя его ладонью.

-Ксо, - жестко, - Юта-кун, - уже мягче. Мизуки сел прямее и потрепал кохая по волосам, притягивая к себе, заставляя подставить губы. Не прекращая движений внизу, приблизил свои глаза к его, - Подрочить я могу и в одиночестве...

Тут в планах Мизуки был поцелуй, но что-то в его словах задело невидимую струнку в кохае и тот резко вырвал руку и отстранился. Потом сгреб семпая в охапку и рывком оттащил на кровать, буквально кинув тело. Резко развел ноги Хаджиме и..

-Стой-стой-стой, - менеджер Св. Рудольфа приподнялся на локтях и попятился по одеялу, пока не уперся головой в стенку. - Что ты делаешь?

Он даже не скрывал дрожи в голосе.

-Мизуки-сан, только не нужно надо мной смеяться! - сосредоточенный и уверенный голос человека, собравшегося с духом и решившего воплотить задуманное, чего бы ему это не стоило.

-Я не смеюсь, - поспешный ответ, а Юта уже схватил за лодыжки и тянет к себе. Стоит на коленях и его возбужденный орган все ближе. - То есть, почему это снизу я?! ЮТА-КУН!

На Хаджиме посмотрели озадаченно, явно раздумывая над ответом. Наконец, младший Фуджи констатировал:

-Потому что я вас хочу.

У Мизуки на переносице образовалась морщинка от сильно сведенных бровей. Надо было что-то сделать или сказать, причем — быстро. Пока не стало поздно. В силе он явно Юте проигрывал.

-Я тоже тебя хочу, - сглотнул. Это была чистая правда. Хаджиме осознавал, что это не довод, но если уж Юта его использовал, то может, сработает?

-Я раньше захотел, - продемонстрировал убийственную логику кохай, придвинувшись вплотную. Слова в конце немного смазались, потому что в этот момент он облизывал пальцы. - Вы возбудились только после того, как я вас … целовать начал.

Мизуки не мог ничего поделать с собой. Нужных слов не находилось, вместо этого он, словно загипнотизированный, следил за пальцами Юты, приближающимися к его ягодицами. Сжался весь, едва почувствовал прикосновение. Но давление не прекращалось, становясь постепенно сильнее.

Совершив над собой усилие, Хаджиме посмотрел в глаза Юты и вдруг расслабился от зрелища. Парень жадно ловил выражение лица семпая. Но это не было исступленное желание подростка.

Юта любовался им.

Юта смотрел с нежностью.

Юта просил прощения взглядом.

И Хаджиме откинулся на постель. Словно сквозь сон, ощущая как пальцы проникают все глубже. При этом его явно ласкали свободной рукой и снаружи. Это уравновешивало неприятные ощущения внутри.

Но, в целом, ему было хорошо. Мизуки нравились прикосновения теплых рук. Юта чувствовался как нечто само собой разумеющееся находящееся рядом. Первоначальный стыд за собственную наготу прошел.

Мысли плыли в белесом тумане сознания, бледнея, становясь лишними. Вместо этого все ярче разгорался огонь там, внизу. А Юта явно почувствовал себя увереннее, он ласкал член Хаджиме рукой, одновременно разрабатывая дырочку пониже. Вставил второй палец, заставив вскрикнуть. И тут же вдруг накрыл головку члена губами, вырвав вздох.

Мизуки посмотрел вниз и наткнулся на упрямый взгляд. Его кохай остановился, приподнял голову и попросил:

-Не смотрите, пожалуйста.

«Не смотрю, не смотрю...» - уступил Мизуки, закрывая глаза и откидывая голову обратно на кровать.

За вторым последовал третий палец, заставив в очередной раз выругаться про себя. Но грань между болью и удовольствием постепенно стиралась, сплетаясь в тугой клубок неповторимых ощущений. Когда же пальцы вдруг покинули горячее лоно, Мизуки немного разочарованно выдохнул, не сразу сообразив, что это значит.

Толчок. Проникновение.

Из глаз брызнули слезы.

-Не так резко, Юта...

-Простите, прости... - новоявленный любовник забыл о том, что делал, и упал на него сверху, целуя веки, - Прости, я .. сейчас..

Мизуки взял его лицо в ладони и развернул, целуя в губы и обхватывая ногами. Поцелуй углубился. Обоим скоро стало нечем дышать.

-Давай... - отпуская кохая, пробормотал Хаджиме.

На этот раз Юта входил осторожно, делая движение и замирая, ожидая, пока Мизуки не кивнет. Наконец, он вошел полностью и застыл. А лежащий под ним парень мужественно терпел. Когда понял, что почти привык — сам сделал движение навстречу, чуть не хмыкнув самодовольно на вырванный у кохая вздох наслаждения. Боли почти не было. Наоборот — головка члена Юты задела какую-то точку внутри и заставила приоткрыть рот и судорожно ловить воздух. Но не у одного его начало сносить крышу.

Младший Фуджи обхватил его ноги и начал двигаться: резко входя и замедляясь на выходе. В этом определенно что-то было. Это «что-то» поднималось комком в горле, сдавливало грудную клетку и раскаляло пах. Не осознавая, что делает, Хаджиме обхватил свой член. Перед глазами заплясали белые точки и поплыли пятна. Он чувствовал приближение оргазма. Волны накрывали все тело, мешая дышать, заставляя хрипло постанывать...

-Прости... - Юта замер с виноватым видом, а Мизуки почувствовал, член внутри него начал судорожно сокращаться, а по внутренностям - разливаться что-то горячее. - Я.. Я кончил.

Но Хаджиме его не слышал. Последние ощущения заставили прикусить губу до крови, а руку — резко ускориться. В ушах зашумело. Пришел он в себя судорожно сжимающим член и умирающим от жажды.

-Что ж, - голос охрипший и очень тихий, - для первого раза не плохо, я думаю. Но, конечно же, потребуются тренировки и много практики, Юта-кун...

Фуджи-младший толкнулся внутри, демонстрируя полную готовность продолжить. Лицо его буквально светилось.

-Ну что ж... Ты прав, зачем откладывать, - забывая про жажду, ответил Мизуки. А в сознании мелькнула странная мысль: если бы это был Фуджи-старший, кто был бы снизу?

Конец.

*Кохай — младший товарищ, который состоит в том же клубе или роде/направлении деятельности. Иногда — подчиненный, идущий тем же путем. Семпай — все тоже самое, но наоборот.

** Матч с Эчизеном, который Юта проиграл.

@темы: Св.Рудольф, яой, Мизуки/Юта, R

---

[aozu]

На сообществе разрешено вывешивать рекламные баннеры фестов по Принцу тенниса и иным споконам без предварительного запроса.

@темы: модераторское

---

Фанфик

[Eswet]

Автор: Eswet
Бета: gero_likia
Название: Тридцать шесть видов Фудзи
Персонажи: Юкимура; Атобе; персонаж, временно пожелавший остаться неизвестным
Рейтинг: G
Жанр: философский экшен
Примечание: написано на Теннисный турнир в составе команды "Понта". Тема: "Этюд о просветлении".
Дисклеймер: "Принц Тенниса" принадлежит его автору, я выгоды не извлекаю.

Серый.
Сиреневый.
Жемчужный.
Бледно-лимонный.
Четвертый лист сорван с этюдника и, скомканный, летит в сторону.
Пятый прикреплен на его место.
Никак не удается передать немыслимую легкость, с какой громада Фудзиямы парит над землей, будто бы сгущаясь из тумана, проступая сквозь облака, в нежной ауре солнечной дымки. Священная гора словно не желает быть запечатленной в акварели – или же рукой именно этого художника.
Юкимура не сдается. Не умеет. Он будет рисовать еще и еще, столько, сколько потребуется, чтобы добиться нужного результата.
- Тридцать шесть видов Фудзи? – заинтересованно произносят за спиной.
Юкимура знает этот голос. С недавних пор он знает его слишком хорошо. А потому – не поворачивается, не отвечает, только стискивает кисточку до еле слышимого треска.
- Ты даже не восхитишься тем, что я тебя так быстро отыскал?
- Как ты понимаешь, у меня это не вызывает восхищения, Атобе, – вздыхает Юкимура. Этот человек – настоящее стихийное бедствие. Бороться бессмысленно. Нужно смириться, переждать... а потом подобрать обломки. Например, обломки кисточки. И валяющиеся на земле наброски. Акварельная бумага плохо мнется – не хватало еще, чтобы Атобе принялся разглядывать неудачные варианты...
- И что тебе в них не понравилось? По-моему, очень похоже... Впрочем, неважно. Юкимура, ты в курсе, что невежливо стоять спиной, когда с тобой разговаривают?
- Атобе, не знаю, в курсе ли ты, но назойливое преследование с какого-то момента становится уголовно наказуемо.
- Я лучше тебя знаю нормы права, – Юкимура готов поклясться, что Атобе препаскуднейше ухмыляется в этот момент. – Для «преследования» нужно нечто большее, чем несколько телефонных звонков и одна поездка в популярное туристическое местечко. Если ты хотел по-настоящему спрятаться, не стоило делать это здесь.
- Спасибо за лекцию, я приму к сведению.
- Вот и хорошо, – Атобе переступает с ноги на ногу, под подошвами поскрипывают камешки. – Впрочем, я здесь не за этим. Юкимура, кое-кто хочет сыграть с тобой в теннис.
Хорошо, что он не взял в руки следующую кисть, а то бы сломал и ее.
- Вынужден тебя огорчить. Я не намерен играть в теннис в ближайшее время. Ни с тобой, ни с кем-либо другим. И, кажется, я повторяю тебе это уже четвертый или пятый раз.

Сначала врач отчитал его за Национальный. Хотя «отчитал» – не то слово. Это был разнос. Обычно сдержанный и корректный доктор метал громы и молнии. Он высказал все, что думал – и это было крайне нелестное мнение – об умственных способностях самого Юкимуры, их тренера, о порядках в школе и клубе, об организаторах чемпионата и о тяге к спортивным достижениям в целом.
Затем внезапно успокоился и тихим (а оттого еще более страшным) голосом сказал такое, отчего Юкимура чуть не сел прямо на пол кабинета: «Посмотрим, конечно, как пойдет дальше; но я бы сейчас медяка не дал за то, что в будущем ты сможешь играть хотя бы на приличном юниорском уровне. Организм таких издевательств не прощает».
А назавтра Юкимура подряд проиграл сначала Янаги, а потом Санаде.
Удар был тем более страшен, что Юкимура не чувствовал, не мог понять, что виной его проигрышам: физическая слабость, растренировка? гнетущие воспоминания о свежем поражении на Национальном? или его болезнь не до конца поддалась лечению?
Он ушел в себя, зациклился на попытках анализировать свою игру, а стало от этого еще хуже. В конце концов уже Янаги твердо и однозначно запретил ему играть – хотя бы неделю, а лучше месяц. Санада, смущаясь и отводя взгляд, порекомендовал помедитировать. «Кое-что, что не поддается логике, иногда решается таким путем. Очищением сознания... ну, ты знаешь».
Юкимура не знал. Никогда прежде не пробовал. От отчаяния он честно прочел пару брошюр вроде «Медитация для чайников», но это совершенно не помогло.
А тут еще из ниоткуда вынырнул Атобе. Как он проведал о том, что творится с Юкимурой, никто не знал, но – проведал и принялся до неприличия настойчиво тормошить и теребить, предлагая сыграть пару матчей. Что Атобе страдает манией благотворительности, стало очевидно еще на Национальном. Он спас матч Эчизена, а теперь, видимо, вознамерился спасти теннисную карьеру Юкимуры. Юкимуре, однако, попытки Атобе очень быстро встали поперек горла. Он не желал принимать помощь, какова бы она ни была, от кого-то постороннего. А уж тем более – от этого конкретного постороннего.
И тогда он взял этюдник, ноутбук, смену одежды – и уехал в Хаконэ, на горячие источники. Молча, никому не сказав ни слова, выключив телефон. Состояние его здоровья позволяло ему вот так пропадать, в школе никто и не удивился бы. Родители вполне удовлетворялись ежевечерними мейлами о том, что все в порядке: к своеволию и самостоятельности сына они давно уже привыкли.
Полдня Юкимура проводил в банном комплексе – источники с солями, источники с радоном, какие-то грязи, какие-то прогревания, иглотерапия, бассейн, гимнастика, диетическое питание и прочие врачебные штуки, в которые он не вникал, послушно выполняя предписания; а в остальное время рисовал. В комнате копились пухлые папки с набросками, и больше всего среди них действительно было видов Фудзиямы. Невозможно видеть ее и не рисовать, думал Юкимура, чувствуя себя духовным наследником Хокусая.
То, что Атобе отыскал его и здесь, вполовину не так раздражало, как то, что он с первого взгляда уловил это чувство. Хотя, может, просто ткнул пальцем в небо и попал в цель – что было бы еще обиднее...

- Юкимура, сделай мне небольшое одолжение и повернись. Ты увидишь, кто твой противник, и сразу поймешь, что от таких предложений не отказываются. И нет, это не я.
Голос у Атобе такой серьезный, как будто речь идет о жизни и смерти. Юкимура тихонько вздыхает: настроение испорчено безвозвратно, рисовать он сегодня больше не сможет. Но играть? Тем более нет настроения...
- Думаю, я могу сделать такое одолжение, если ты меня попросишь.
Вот и все. Сейчас Атобе фыркнет, развернется и уйдет. И заберет с собой неважно-кого-он-там-притащил.
Пауза затягивается.
- Я тебя прошу. Обернись и посмотри.
Юкимура попался в собственную ловушку.
Он все-таки поворачивается: Атобе произнес волшебные слова, и не отреагировать нельзя.
Ветер разлохматил безупречную прическу Атобе и играет с его галстуком, это забавно. А вот кто это стоит позади, ухмыляясь, как будто все это время знал, что Юкимура обернется?..
Минута недоумения – но у Юкимуры память художника, прекрасная зрительная память, и постепенно она выталкивает из глубин нужный образ.
- Я приношу свои извинения, Атобе, – говорит Юкимура медленно. – Ты прав. От таких предложений не отказываются. Только у меня ничего нет – ни ракетки, ни одежды...
- Это, как ты понимаешь, не проблема, – улыбается Атобе с видом победителя.
Юкимура кланяется будущему противнику и начинает собирать этюдник.

Здесь и вправду популярное туристическое место, со всеми возможными удобствами, и корт оказывается совсем рядом, а все снаряжение Атобе привез с собой. Юкимура даже не удивляется, что Атобе известны и его размеры, и излюбленные бренды. Янаги вот тоже знает об игроках чужих команд массу странных вещей...
Ветер трогает прохладными пальцами волосы, забирается под ворот и в рукава, щекочет под коленями. Здесь, среди гор и озер, дышится совсем иначе, чем в мегаполисе. Иногда мерещится, что все вокруг, каждый валун и каждая травинка, исполнено более глубокого смысла, чем думаешь обычно. Начинаешь верить, что во всяком кусочке природы действительно обитают боги.
Разметка.
Покрытие корта.
Сетка.
Противник.
Фудзияма на горизонте окуталась облаками, пронизанными светом. Нарисовать бы это – но Юкимура знает, что такой колоссальной, пригибающей к земле, рвущей душу красоты ему пока не написать. Он будет работать, безусловно, и через несколько лет непременно попробует. Но никак не теперь.
Теперь на фоне великой горы стоит противник, игра с которым потребует не меньшего напряжения сил, чем нужно для задуманного рисунка.

Атобе поставил условие: игра без счета.
- Это не матч, – сказал он. – Это не выяснение, кто сильнее. Я желаю, чтобы ты просто играл, Юкимура, а когда закончить – вы решите сами.
В любой другой момент за это «я желаю» Атобе получил бы по носу – и даже, вероятно, ракеткой.
Сейчас Юкимура соглашался на что угодно. Он хотел играть с этим противником. И едва ли не впервые в жизни – ну, за много лет так точно впервые – он не боялся проиграть.

Начало плавное, как разминка: почти ленивые удары вполсилы, никаких обманных движений, ученическое перекидывание мячика. Юкимура не делал так уже давным-давно: не было нужды. Он успел забыть, какая прелесть простоты кроется в такой игре. Когда никому ничего не доказываешь, не пытаешься отработать что-то или показать другому, как правильно... Просто – ловишь мячик в центр сплетения струн, полученный импульс щекотно пробегает от кисти до плеча; а ты посылаешь ему навстречу свой собственный – и мяч, получив легкий толчок, срывается вперед и вверх, будто веселая, толстенькая желтая птаха.
Юкимура даже не сразу замечает, увлеченный заново открытым ощущением, что ему уже навязали очень быстрый, хоть и размеренный темп.
Игра – без счета, и Атобе куда-то делся – никто не наблюдает, не подмечает ошибки и находки, нечего стесняться, не перед кем красоваться. Нынешнего противника не возьмешь никакими психологическими атаками. Надо просто играть. Надо выложиться полностью, дать все, что умеешь – другого шанса не будет.
И Юкимура носится по корту до тех пор, пока не заставляет мячик прилетать к себе. Это не Зона Тезуки, не нарушение физических законов: когда Юкимура на корте, чудес не случается. Это хитрость, это тактика, это мельчайшие движения, повороты кисти, напряжение икр – когда ты подаешь мяч противнику таким образом, чтобы ему было удобно отбивать только на тебя.
Чудес не бывает, а то, что мяч не выходит из-под контроля игроков вот уже минут пятнадцать – конечно, никакое не чудо, а просто мастерство.
Противник усмехается: он засек уловку Юкимуры и немедленно разрушает ее. Мяч снова летит в углы корта.
Физическое напряжение огромно, хотя Юкимура не осознает этого. Врач, наверное, впал бы в бешенство, увидев, как его пациент бегает, разворачивается, прыгает, дотягиваясь до мяча. Но в душе Юкимура почти совершенно бестревожен: у него нет цели выиграть, он только практикуется. Это как получить на день рождения громадный торт и отрезать от него по кусочку, зная, что он только твой, никто не отберет и не потребует делиться, и не нужно пытаться съесть его весь разом.
Юкимура пробует все, что умеет, или хотя бы когда-нибудь пытался сделать, или хоть видел на фото или видео. Он даже не замечает, что противник подхватывает мячи, уходящие в аут. Он сам сейчас как мячик, бесконечно летящий в пропитанном солнцем воздухе.
Но постепенно приходит беспокойство: что бы он ни делал, ему не удается заставить противника сбиться, напрячься, не говоря уже о том, чтобы пропустить мяч. Мир сужается, выцветает, оставляя в поле зрения лишь мячик, и корт, и сетку. И противника. И еще Фудзияму, потому что она маячит строго напротив, и нет возможности не смотреть на нее.
Юкимура концентрируется. Противник не делает ошибок, но он все же человек – любой человеческой силе, ловкости, выносливости есть пределы, и важно заставить другого достичь предела раньше, чем дойдешь до него сам. Юкимура пытается бить сильно: у многих такие удары попросту вышибают ракетку из рук. Но не в этом случае. Он пытается гонять противника по углам и вдоль задней линии. Безрезультатно. Ни о каком ипсе тут не может быть и речи: противник слишком уверен в себе, и у него есть на то все основания. Скорее уж ипс схватит сам Юкимура – если даст слабину, если уверует, что не может ничего сделать. Но это не матч, счета никто не ведет, тут как в игре с чит-кодами: бесконечная жизнь, бесконечные патроны. И когда-нибудь он обязательно найдет способ провести мяч в площадку мимо ракетки противника.
Если, конечно, раньше не упадет от усталости.
Противник, разумеется, чувствует перемену в настроении Юкимуры и начинает давить сам. Становится все сложнее угнаться за мячом, послать его обратно так, как хочется, а не так, как получилось. Несколько раз удары получаются настолько бездарными, что, будь у них настоящий матч, Юкимура потерял бы уже пару геймов.
Вытирая пот со лба, ожидая, когда прилетит мяч, он невольно упирается взглядом в гору, нависающую над ним всей чудовищной массой. Фудзияма – темно-лиловая, грозовая и грозная, как предзнаменование беды.
Утомление заставляет ноги мелко подрагивать, Юкимура оступается, и мяч вместо того, чтобы пройти над самой сеткой, взвивается вверх-влево. Аут. Это аут, дальний, однозначный. Бесконечная череда ударов наконец оборвется, жаль, что так глупо...
Противник невозмутимо, словно не стоял только что на задней линии, берет уходящий далеко в сторону мяч и возвращает его в игру.
Юкимура отбивает машинально. Он в ступоре. Он только сейчас понял... осознал... прокрутил в голове впечатления.
Ему поддавались.
Разница в их уровнях велика настолько, что ему все это время поддавались – а он даже не заметил!
Время растягивается, как жвачка, прилипшая к подошве на солнцепеке. В ушах нарастает низкий гул – не такой, как бывает прямо перед обмороком, а похожий на рев колокола в буддийском храме.
Стыд.
Отчаяние.
Гнев.
Решимость.

Не надо – меня – жалеть!!!

Выкрикнул ли он это, как боевой клич, или оно вспыхнуло в мозгу, как сто тысяч раз повторенная мантра, Юкимура не понимает. Что-то разорвалось в нем, лопнули какие-то цепи, а может, и кровеносные сосуды, но сейчас ему все равно.
Никто не смеет оскорблять его жалостью.
Жидкий огонь бьется в венах, кончики пальцев колет холодными искрами, волна ярости возносит его на гребне, выше, еще выше, он дышит небом, он сам – небо, и ветер, и полупрозрачная гора в пламени закатных облаков, он – ракетка, и удар, и то место на корте, куда попадет он-мяч. Потому что хотя бы один раз, но он выиграет у этого противника. Любой ценой.
Будучи небом, землей и всем, что между ними, он не видит себя со стороны – сверхновую над вечерними туманами Хаконэ.
Противник усмехается добродушно и удовлетворенно, когда мяч рвет в клочья струны подставленной ракетки и пропахивает дымящуюся траншею в покрытии корта.
Сверхновая гаснет, падая в тень невозмутимой, сумрачно-пепельной Фудзиямы.

Когда Юкимура приходит в себя, его противник как раз пожимает руку Атобе и садится в машину. Скрежеща гравием дорожки, автомобиль срывается с места и через секунду исчезает за поворотом.
- За нами сейчас тоже приедут, – сообщает Атобе, подходя.
- Мне отсюда пешком, – отзывается Юкимура и вдруг понимает, что он сидит на корте, вытянув ноги, и сама мысль о том, чтобы встать, ничуть его не радует.
- Пешком ты доберешься до отеля завтра утром. Не беспокойся, твоя игра стоила услуг моего шофера.
Юкимуре лень отвечать на слишком очевидную подколку. Вместо этого он говорит:
- Не думал, что буду тебя благодарить за что бы то ни было, но – спасибо.
Атобе прекрасно понимает, о чем речь.
- Хотелось бы преувеличить свои заслуги, но не буду. Это его идея, не моя. Он сам позвонил и предложил тебя... погонять.
- Сам?! – Юкимура растерянно моргает. – Но почему?..
Атобе дергает плечом:
- Он сказал: «Нужно же будет моему сыну играть с кем-то всерьез»... И, между прочим, снизошел передать тебе, что получилось один раз – будет получаться и дальше.
Юкимура смотрит, как темнота жадно поглощает окрестные холмы, деревья, кусты, дорогу, по которой укатил лимузин Атобе.
Появиться и исчезнуть так же неожиданно и впечатляюще, как он в свое время ворвался в мировой теннис и покинул его, – очень в духе Самурая Нанджиро.
Юкимура с трудом встает, доходит до своего этюдника, оставленного неподалеку, и поднимает голову. Угольно-черная в чернильно-бездонном небе, высится над ним гора, окаймленная звездами, и тоненький серпик месяца цепляется за вершину.
Победы.
Достижения.
Карьера.
Слава.
...так мало значат на фоне этого сумасшедшего чувства, когда ты и есть – мир.
Нет причины не верить Самураю. Если он утверждает, что «будет получаться и дальше», значит, нужно пробовать еще и еще. Чтобы научиться прикасаться к мирозданию всякий раз, когда захочется.
Чтобы нарисовать свои тридцать шесть видов Фудзи.
Чтобы сыграть на равных с Эчизеном Ремой.
Чтобы никогда больше не бояться проиграть. Или заболеть. Или каким-то иным способом потерять себя.
Юкимура видит на дороге пляшущие отсветы фар, вскидывает на плечо сумку с этюдником и, слегка пошатываясь, идет к выходу с корта.

@темы: авторский фик, джен, G

---

Фанфик

[Eswet]

Автор: Eswet
Бета: gero_likia
Название: Лунное притяжение
Рейтинг: R
Пейринг: Ягю/Маруи
Жанр: юмор, крэк
Примечание: Написано на Теннисный турнир в составе команды "Понта". Тема: "Безумие как гравитация – нужно лишь слегка подтолкнуть…".
Краткое содержание: Сайд-канон. Парапури 8, Риккай ставит "Золушку" в школьном театре. После спектакля с актерами иногда случается всякое неожиданное.
Дисклеймер: "Принц Тенниса" принадлежит его автору, я никакой выгоды не извлекаю



С этой постановкой не заладилось с самого начала. Костюм Принца из запасов драмкружка оказался Санаде мал, пришлось второпях шить новый. Джакал постоянно жаловался приятелям, что для него не нашлось лучшей роли, чем роль лошади, запряженной в Золушкину карету. Ныл он до тех пор, пока Маруи не огрызнулся: «Ты лошадь – и радуйся! А мы вот – девочки!»
Если честно, женские роли не смущали ни Маруи (Сестру Золушки), ни Ягю (Мачеху). Зато очень напрягся Золушка-Кирихара.
Нио – Фея-крестная – нарядился в монашескую рясу, волшебную палочку сделал в виде мухомора и на всех репетициях нес отсебятину. Санада даже стукнул его пару раз, но это не помогло. Янаги – Дворецкий – стоически молчал и подносил хрустальную туфельку для примерки с видом «глаза б мои на вас не глядели». И только Юкимура, казалось, ничего не замечал и вдохновенно исполнял обязанности режиссера.
Потом на премьеру занесло сейгаковцев, потом Кирихара заперся в туалете и отказался выходить в платье – еле уломали. Потом вообще так сложилось, что пришлось умолять Эчизена выйти вместо Кирихары в последнем действии – и коротышка позорно удрал прямо со сцены, выяснив, что по ходу пьесы он должен целоваться с Принцем...


В гримерке было шумно. Слишком шумно. Ягю едва не оглох, шагнув внутрь.
Самозабвенно орали друг на друга Санада и Эчизен, поочередно – ненамного тише – вступали то Юкимура, то Момоширо. Кирихара пытался вклиниться в их эмоциональную беседу (то есть перекричать всех разом). Нио комментировал – так, чтобы его было слышно, то есть тоже гораздо громче, чем стоило бы. Янаги молча распарывал на Джакале костюм лошади. Ягю подумал, что если б еще и эти двое разговаривали, гримерка окончательно прекратилась бы в филиал психушки для буйных.
Его чувствительно пихнули локтем в бок.
- Маруи-кун?.. – удивился Ягю и самого себя не услышал. Наверное, сначала ему пытались что-то сказать...
Маруи дернул его за рукав, вытаскивая обратно в коридор.
- Я говорю, – он захлопнул ногой дверь гримерки и прислонился к ней для верности, – пошли переодеваться наверх. У меня есть ключ от кабинета домоводства.
- Откуда у вас, Маруи-кун...
- Ох, маменька, перестаньте! – Маруи скривился и жеманно помахал рукой. Ягю поперхнулся. Он как-то уже и позабыл, что на нем платье Золушкиной мачехи.
- Но наши вещи там...
В гримерке продолжали орать.
- Сейчас добуду, – решительно сказал Маруи. И ловко подобрал юбки, закручивая их жгутом вокруг талии.
Ягю поперхнулся вторично. Отчего-то он ожидал, что под платьем окажутся кружевные панталончики. Никаких панталончиков, разумеется, там не было.
Маруи глубоко вздохнул, распахнул дверь и рыбкой нырнул в помещение, где уже не только кричали, но и кидались деталями костюмов. Мимо головы Ягю по неровной траектории пролетела чья-то перчатка. Перчатку он инстинктивно поймал, подумал секунду и отправил назад.
- Ш-шпасибо! – возмущенно фыркнул Маруи, которому перчаткой пришлось аккурат по щеке. – Я тут стараюсь, шмотки добываю, рискую жизнью...
- Простите, Маруи-кун. Я очень виноват...
- Ладно уж, маменька, держите ваш пакет и пошли.
Платье Маруи уже приобрело исходный вид. Разве что белое кружево нижней юбки местами неаккуратно выглядывало из-под желтой верхней. Ягю почувствовал желание расправить ткань как следует и сам изумился: как, оказывается, влияет на сознание обыкновенная европейская одежда... Ну хорошо: устаревшая европейская одежда.
В кабинете домоводства было почти светло – за окном красовалась полная луна, да еще уличный фонарь добавлял лиловых и розовых бликов.
- Свет давай не включать? Красиво...
- Да, очень красиво.
Ягю справился с платьем почти мгновенно: скользящая шнуровка распустилась от одного прикосновения к узлу. Были опасения, что такое может случиться непосредственно на сцене, но не случилось, к счастью.
Он успел надеть рубашку и брюки, пока Маруи, чертыхаясь, в довольно противоестественной позе сражался со своими застежками.
- Платье, провались оно, исторически дос-с-стоверное, – объяснил он, поймав удивленный взгляд Ягю. – На крючках. На спине. Штук тридцать там крючков...
- Помочь вам, Маруи-кун?
- Сделайте одолжение, маменька!
- Прошу вас, Маруи-кун. Спектакль уже окончен, выйдите из роли, пожалуйста.
Маруи хихикнул:
- Ладно. Но у тебя лицо такое смешное делается...
- Вам бы только поиздеваться.
- Неправда. Поиздеваться – это к Нио. А я так, невинно веселюсь. И не говори мне, что тебе не весело тоже.
Ягю промолчал. Веселье Маруи действительно было заразительно, но не признаваться же в такой слабости.
Крючков и в самом деле оказалось много, мелких, скрытых в ткани. Ягю было подумал включить свет, но сообразил, что это ему ничем не поможет – расстегивать все равно придется ощупью.
- Выдохните, пожалуйста, Маруи-кун.
Маруи послушно выдохнул и прогнулся, сведя лопатки. Помогло не сильно.
- Кто только это застегивал... – пробормотал Ягю. Плотная ткань выскальзывала из пальцев.
- Кто-кто, Санада, конечно. Я думал, у меня ребра внутрь сложатся.
- Это невозможно анатомически.
- ...Хироси, я пошутил.
Ягю снова не ответил. Часть крючков поддалась, но остальные держались мертво. Он еще раз попытался натянуть ткань, раздался неприятный треск, и планка с крючками повисла на нескольких нитках отдельно от самого платья.
- Ооооооу, – протянул Маруи чуточку насмешливо, – слушай, это круто. Прям как в любовном романе: «и р-р-разорвал на ней платье»...
Ягю оцепенел. Испортить реквизит... да еще такой сложный... исторически достоверное платье...
- Ну ты дорасстегни уже, я хоть посмотрю, что там случилось, – попросил Маруи. Ягю непослушными руками рассоединил крючки и отступил на шаг.
Маруи присел на край парты и вынул руки из рукавов, спустив верх платья на талию. Закинул ногу на ногу – кружева взбились совершенно уже неприлично. Выложил на колено пострадавшую часть и принялся рассматривать.
- А, ну это ерунда все, – сказал он через несколько секунд, – это просто вшить обратно надо, нитки только завтра подберу.
- Это моя вина, Маруи-кун, я должен сам...
- Ты провозишься три часа и сделаешь криво, – перебил его Маруи, – а мне тут на двадцать минут работы.
- Нет-нет, – уперся Ягю, хотя и понимал, что Маруи прав, – это моя обязанность. Отдайте платье, пожалуйста, я его заберу домой и решу этот вопрос.
- Не страдай фигней, – возмутился Маруи.
Не то что Ягю собирался раздевать его насильно. Это могло привести разве что к еще большей порче платья. Он просто слегка потянул к себе лежащую на коленях у Маруи ткань. Маруи, в свою очередь, тоже вцепился в лиф и дернул его на себя, видимо, рассчитывая отобрать у Ягю. Но в результате Ягю потерял равновесие, навалился на Маруи всем весом и уронил его на парту. Очки слетели и, судя по звуку, упали сначала на парту, а затем на пол.
- Романтика набирает обороты, – прокомментировал Маруи после секундной паузы. – Если ты не намерен продолжать, слезь с меня. Тяжелый.
- П... продолжать?..
Без очков картинка перед глазами немного расплывалась. Лунный свет придавал кабинету домоводства ирреальный вид; под руками скользил, не давая толком опереться, гладкий шелк; от Маруи чуть заметно пахло яблоками и сухими цветами, живым теплом и смехом.
«Продолжать».
Маруи не шевелился, не пытался высвободиться. Лежал себе неподвижно и, кажется, слегка улыбался.
«...р-р-разорвал платье...»
...кружево, взбитое выше колен...
...как влияет на сознание европейская одежда...
Ягю вряд ли сумел бы объяснить даже сам себе, почему вместо того, чтобы встать, извиниться и продолжить торг за право чинить платье, он опустил голову и провел кончиком языка по шее Маруи, вверх от ключицы до уха.
Наверное, это все луна, шелк и кружева.
Маруи коротко, резко вздохнул, но ничего не сказал. И Ягю повторил движение сомкнутыми губами, вдыхая чужой запах и слыша нарастающий звон в ушах.
- Можно и так, – то ли шепнул, то ли мурлыкнул Маруи и слегка выгнулся, подставляя горло.
Ягю казалось, что он раздвоился. Одна часть панически причитала «Да что ж это такое делается?!», а другая погрузилась в незнакомые и такие... острые... ощущения. Что интересно, телом полностью управляла именно эта вторая, не очень-то мыслящая часть.
Впрочем, когда Маруи весьма уверенно притянул Ягю к себе, рассудочная часть слабо пискнула что-то вроде «У него это что, не в первый раз?!» и благополучно низверглась в обморок.
Так что теперь Ягю хоть и чувствовал, как саднят губы от долгих яростных поцелуев, обещая в скором будущем очень недвусмысленно распухнуть, его это ни капельки не беспокоило. И то, насколько мятой будет рубашка и где придется искать пару пуговиц, – не беспокоило тоже. Его вообще ничто не тревожило, кроме разве что определенного физического неудобства: все-таки парта не была идеальным местом для того, чем они с Маруи сейчас занимались. Но объятия, поцелуи и укусы, беспорядочные жадные ласки, тяжелое дыхание и сумасшедшее биение сердца делали неудобство чем-то ничтожным, не стоящим внимания.
Впрочем, в конце концов, когда шелка окончательно сползли на пол, как-то уже само собой получилось оставить в покое парту, прижать Маруи спиной к ближайшей стене... чуть не запутаться в спадающих брюках... больно прикусить щеку, чтобы не слишком громко реагировать на прикосновения. На то, как горячие сухие пальцы гладят, сжимают, ласкают напряженную плоть...
Рациональная часть сознания отключилась совершенно, и Ягю начисто забыл переживать, что неопытен и неловок. Он просто делал все то же, что Маруи, и, ловя губами его хриплые вздохи, удостоверялся, что так и нужно.
Луна затапливала класс желто-розовым сиянием, тени были резкими, все звуки – чересчур четкими, все ощущения – настолько пронзительными, что хотелось кричать от одного соприкосновения тел. А уж когда Маруи плавно сжал в кулаке оба их члена, принялся размеренно двигать рукой... Ягю захлебнулся стоном, вцепился в плечи Маруи, одновременно пытаясь прижаться теснее и двигать бедрами интенсивнее, чуть не теряя сознание под шквалом прежде незнакомого наслаждения.
Когда все кончилось – коротким колким фейерверком в затылке, чувством невероятного облегчения, подогнувшимися коленями и почти непреодолимой сонливостью, – они какое-то время еще сидели у стены, привалившись друг к другу. Ягю чувствовал, как утихает бешеный стук сердца, как истома делает руки и ноги ватными, и вяло думал, что это, наверно, как свалиться в пропасть и докатиться до самого дна невредимым: так же запоздало страшно и так же ошеломляет – до полной беспомощности.
Лунный свет внезапно померк, как будто там, в небе, кто-то повернул ручку реостата. Облако, это только облако, равнодушно сказал себе Ягю.
Маруи шевельнулся, легко поднялся на ноги.
- Пора уже, – сказал он; в темноте его голос прозучал как-то очень обыкновенно. Как будто ничего не было. Как будто они не рухнули в пропасть вместе.
Ягю сидел и слушал, как Маруи шуршит тканями и целлофаном, что-то недовольно бормочет, как подходит:
- На... – и вкладывает ему в руку очки.
- Спасибо, – хотел сказать Ягю и обнаружил, что горло пересохло. Пришлось прокашляться и повторить: – Спасибо, Маруи-кун...
Маруи то ли хмыкнул, то ли хихикнул – выражения лица было не разобрать.
- Ты все-таки одевайся. Скоро нас хватятся.
Ягю с трудом встал – ноги все еще плохо слушались, – машинально натянул брюки, заправил рубашку, застегнул пояс. Вспомнил, что рубашку тоже надо застегнуть. Нащупал отсутствующие пуговицы и застыл, не в силах сообразить, что же теперь надо делать.
Выключатель щелкнул, разгорелись лампы под потолком. Маруи стоял полностью одетый, с пакетом в руке. Из пакета слегка выпирали желтый шелк и белое кружево.
- Ну, Хироси!.. Чего ты завис?
Ягю растерянно развел руками:
- Пуговицы... оторвались.
- У-у, – Маруи разулыбался чуть не до ушей, – сразу видно пай-мальчика. Ты что, никогда не дрался в школе до потери пуговиц?
- Нет... То есть да. Было один раз. Но... я тогда... был Нио.
Маруи вздохнул, не переставая улыбаться, подошел к Ягю, извлек из кармана английскую булавку, застегнул рубашку и прикрыл булавку форменным галстуком.
- Запоминай, вдруг пригодится еще когда.
- Я все равно не ношу с собой булавок, Маруи-кун.
- Как с тобой сложно. Кстати, если кто спросит, чего это ты такой растерзанный, так и скажи – что подрался.
- С кем?..
- Со мной, очевидно.
- Почему?..
Маруи сочувственно посмотрел на Ягю, пощелкал пальцами перед его носом:
- Как-то это состояние называется по-научному, но я опять забыл как. Ступор какой-то. Давай, выходи из ступора уже. Идти пора.
Непослушными руками Ягю упаковал платье Золушкиной мачехи в пакет, прошел мимо Маруи к выходу. Маруи выключил свет в классе, запер дверь, еще раз внимательно посмотрел на Ягю и посоветовал:
- Знаешь что, сходи-ка ты умыться.
Ягю кивнул, он действительно чувствовал странную заторможенность. Может быть, из-за нее он спросил:
- Маруи-кун, извините, это не мое дело, но... вы... у вас... с кем-то еще... раньше...
- Не-не-не, Хироси, не надо, – перебил его Маруи. – Знаешь, в полнолуние все не те, кем кажутся. Чудеса там всякие, хрустальные туфельки... не надо, короче. А то что-нибудь превратится в тыкву.
Ягю показалось, что он опять в какой-то сказке – разговаривает с Чеширским Котом или с Синей Гусеницей.
- Что превратится в тыкву, Маруи-кун?!
- Что-нибудь, – твердо сказал Маруи. – И непременно в тыкву. Вот, скажем, если мы сейчас же не спустимся, нас превратит в тыкву Юкимура. Беги умываться, Хироси, не тормози.
С этими словами Маруи развернулся, бодро поскакал по коридору и вниз по лестнице; и уже с лестницы донеслось:
- О, Санада! Да-да-да, мы уже идем, только Хироси умоется, а то мы тут не поделили кое-что... Да поспорили, кто платье будет зашивать!
Ягю вздохнул и пошел в туалет – умываться.
Он смутно подозревал, что в ближайшее время во снах его будут преследовать луна и падение в пропасть. А еще – что, кажется, в эту пропасть все-таки столкнули его одного.
С этой «Золушкой» все с самого начала шло наперекосяк...

@темы: юмор, авторский фик, необычные пейринги, Риккайдай, яой, R

---

[Безумная Муза~]

Название: Новые встречи
Автор:  Безумная Муза~
Фандом: Принц Тенниса
Персонажи: Рема и все игроки))
Жанр: немного юмора, немного сантиментов.
Предупреждения: разве что немного ООС
Саммари: Собрание теннисного клуба Cейгаку несколько лет спустя
Статус: закончен
Дисклаймер: Только ради удовольствия. Честно.



«Жизнь как почтовый дилижанс. Люди садятся в него, некоторое время едут вместе, привыкают друг к другу, а затем рано или поздно каждый выходит на своей станции. Дверь дилижанса хлопает, и он уезжает. И разлучившиеся никогда больше не встречаются».

Собрание теннисного клуба Cейгаку несколько лет спустя?
Интуиция вопила: «Здесь что-то не чисто!». Это совсем не в стиле бучо - устраивать такие встречи.
Эчизен Рема не был любопытным человеком, он не хотел ехать через полмира в Японию на несколько дней только ради какого-то собрания, но возможность сыграть с капитаном заставила его поменять решение. К тому же (чего греха таить), он действительно скучал по своим друзьям. В Америке ему не хватало вечных перепалок Кайдо-семпая и Момо-семпая и даже специального сока Инуи, но в этом Эчизен никогда бы не признался. Даже под пытками.
Вторая вещь, которая настораживала - это место встречи. Недавно в Токио построили огромный пятизвездочный отель. Под стеклянной крышей, на высоте нескольких сотен метров, располагалось уютное кафе. Его-то команда и собиралась снять на целый день. Эчизен подозревал, что без Короля Обезьян здесь не обошлось, но спросить не успел - Тезука уже повесил трубку.
***
Оказалось, что не только теннисный клуб Сейгаку решил сегодня встретиться. В холле на первом этаже собрались почти все команды, участвовавшие в Национальном турнире несколько лет назад. Даже одеты они были в свои традиционные цвета.
Пока бывшие соперники спорили кто займет кафе (уступать никто не хотел), в холле неожиданно погас свет. Наступила тишина, а потом, когда в свете ярких прожекторов эффектно появился Король Обезьян и раздались возмущенные крики, шутки, смех и аплодисменты, Эчизен понял кто за всем этим стоит.
-Бучо, вы знали все с самого начала? - тихо поинтересовался он, пока Атобе в своей обычной манере приветствовал команды.
-Нам показалось это хорошей идеей - собрать все команды.
-Нам?
-Капитанам,- пояснил Тачибана, непонятно как очутившийся рядом. - Атобе нас вызвал и предложил в определенный день собрать наши команды в полном составе.
Следующий вопрос Эчизену помешал задать чей-то возмущенный голос:
- И кто же, позвольте, будет занимать то кафе?
Атобе самодовольно улыбнулся:
-Раз уж мы все здесь собрались, то не устроить ли нам матч между командами? Победитель получает право пообедать на высоте несколько тысяч метров.
Команды восторженно загалдели, одобряя идею и уже решая кого ставить в одиночные, кого в парные.
Эчизен хмыкнул. Что-то ему подсказывало, что несмотря на очевидную победу Сейгаку, обедать на крыше небоскреба они будут вместе с остальными командами.

«Во всяком случае, в этом дилижансе. Но кто сказал нам, что этот дилижанс последний? Возможно, где-то там, за горизонтом этого мира, будет еще один? »*

* цитата из серии книг "ТГ", Д. Емеца

@темы: авторский фик, джен, Сейгаку

---

Драббл

[Ариадна89]

Автор: Ариадна89
Бета: Сакура-химэ
Название: Broken?
Рейтинг: G
Пейринг: отсутствует
Жанр: джен
Саммари: Риккай после Национального.
Дисклеймер: все принадлежит Кономи






Акая уронил на пол вазу с цветами от поклонниц Юкимуры – ненарочно, конечно, просто перетрудил мышцы – и тут же опустился на корточки.
– Брось это, болван, – сказал Нио.
– Не трога... Ну вот, порезался! – обеспокоенно воскликнул Джакал и осторожно подвёл Акаю к скамейке.
Юкимура вышел из раздевалки – за новой вазой. Санада, как отметил Нио, мгновенно достал аптечку из своего шкафчика и извлек оттуда антисептик и упаковку пластырей. Ягю взял из дальнего угла швабру с совком и отправился убирать осколки. Стекло неприятно хрустнуло под его кроссовками. Акая чуть не пролил на Джакала антисептик и едва не отправил стерильный пластырь на грязный пол.
Шкаф Санады всегда напоминал Нио универмаг. Здесь было всё – от аптечки до запасных ракеток, мешков для мусора (один он как раз дал Ягю), утяжелителей и одеколона с нелепым запахом. Ханако, сестра Юкимуры, всегда морщила нос. «Купите себе новый одеколон, семпай!» – возмущалась она, а Санада молчал и только ниже опускал козырёк вечной кепки.
Осколки неприятно звенели, перемещаясь из совка в мешок. Но стоило Ягю закончить и повернуться к выходу, как мешок порвался. Тот только вздохнул.
Санада снова принялся аккуратно сметать осколки, а Ягю – искать в шкафу новый мешок, попрочнее. Глядя на них, Нио подумал: Санада и Акая – по разным причинам, но оба одинаковой страстью – привязаны к команде. Так же пытаются собрать осколки, не боясь порезать себе пальцы.
Только команда – не ваза. Её так просто не склеишь.
– Простите, семпаи, – пробормотал извинение Акая. – Хорошая была ваза.
Санада на мгновение обернулся.
– Это уже неважно, Акая.
– Я куплю новую! Я видел такую же в магазине рядом с домом. С такой же сакурой. Я завтра принесу!
– Я уже одолжил вазу, Акая, – сказал Юкимура, вернувшийся с новой вазой в руках.
– Нет! – сорвался на фальцет Акая. – Не надо, Мура-бучо! Я завтра принесу такую же. И…
– И? – перебил его Юкимура.
– И всё будет как раньше, – оглянувшись на Санаду и словно набравшись от этого смелости, выпалил Акая.
И что-то такое мелькнуло в его лице, что Нио понял: речь совсем не о вазе. Похоже, понял и Санада.
Он давно не говорил так мягко, с тех пор, как утешал Акаю после матча с Фуджи:
– Иди домой, Акая, – и добавил совсем уже тихо, когда Акая проходил мимо него, за лежащей на скамейке сумкой: – Пожалуйста!
Акая послушался и ушел – деланно бодрым шагом, споткнувшись на пороге и чуть слышно чертыхнувшись.
Нио выходил из раздевалки последним. Он придержал дверь для Ягю – тот, верный себе, не только убрал осколки, но и пол подмёл, – и успел услышать, как Санада, сев на скамейку, негромко кашлянул и сказал:
– Сейичи, нам нужно поговорить. Об Акае, о команде, о тренировках.
И капитан, впервые за бог знает сколько времени, не вздохнул, не фыркнул, не ушел, а отозвался:
– Я слушаю.
– Ты ещё не ушёл, Нио? – спросил Санада
– Да ухожу я! Всё, уже ушёл! Не надо так орать! – Нио, казалось, обиделся, но, закрыв за собой дверь, улыбнулся.
А Акая всё-таки явился с вазой. Держал её с таким гордым видом, словно это был кубок Национального.
– Ваза есть. Теперь всё будет как раньше, – сказал он после тренировки. Сегодня Нио согласился пойти с ним, Маруи и Джакалом в игровой центр. Надо же достойно потратить сбережённые карманные деньги. – Я имею в виду, тренировка сегодня прошла отлично, да?
Нио кивнул. Он не знал, что там Санада наговорил Юкимуре, но капитан вновь обрёл потерянное вдохновение.

запись создана: 25.12.2010 в 20:18

@темы: драбблы, Риккайдай, джен

---

Драббл "Серебряный"

[Ариадна89]

Автор: Ариадна89
Бета: Сакура-химэ
Название: Серебряный
Рейтинг: G
Пейринг: отсутствует
Жанр: джен
Саммари: Риккай. Pov Акаи.
Дисклеймер: все принадлежит Кономи



Серебряный
У сестрицы, Йоко, аллергия на серебро. Подаренные папой серёжки лежат в шкатулке. Наверное, у Санады-сана тоже аллергия. Серебряная награда давно стоит позабытой и тускнеет.
Оставшись в раздевалке один, Акая отходит от сияющих золотых наград к отставленной в дальний угол серебряной и, спрыснув тряпочку специальным средством, начинает осторожно протирать её.
Когда Акае было шесть лет и всякие глупости ему еще прощались, он как-то фыркнул, когда потерял дедушкину медаль: «Подумаешь!» А дедушка сказал: «Это не просто моя медаль. Это память. Представь, что ты не помнишь ни меня, ни папу, ни маму, ни сестру. Даже как тебя зовут, не помнишь. Страшно?»
Дедушка, пожалуй, преувеличил, но это Акая сейчас понимал, а тогда он перепугался и облазил весь дом.
Медаль всё-таки нашлась. И дедушка впервые сказал: «Я горжусь тобой, Акая».
Интересно, думает Акая на следующее после уборки утро, когда Санада молчит, разглядывая награду, переливающуюся на солнце, как серебристый шёлк платья сестры Муры-бучо, почему?
Потому же, как и папа не замечал серёжки Йоко в ушах её подруги, будучи не в курсе её аллергии? Или это то самое, что говорил о памяти дедушка?
Акая и не ждёт реакции. Спасибо, что не упрекнули.
Акае правда нравится, какими стали тренировки с возвращением Муры-бучо. На следующей тренировке, вернувшись в раздевалку за забытым кошельком, он видит, как младшекурсник, неумело протерев золотые кубки, торопится уйти, и хватает его за рукав.
– Ты забыл протереть тут, – спокойно замечает Акая, указывая на серебряную пластинку.
– Её всё равно никто не протирает. Кроме какого-то дурака на прошлой неделе.
Акая заставляет себя пропустить «дурака» мимо ушей и спокойно отвечает:
– Это память. Ты не хочешь потерять память, верно?
– Я вас не понимаю, семпай.
– Когда-нибудь ты поймёшь, – убеждённо продолжает свою речь Акая. – А сейчас делай, как я сказал, а то…
– А то что? – перебивает его первокурсник.
– А то я расскажу Санаде-фукубучо! – грозит Акая, отпустив его рукав.
Это шантаж, но кто скажет, что цель не оправдывает средства?
Отпустив выполнившего свою работу первокурсника, Акая смотрит на серебро, вновь напоминающее шелк, и улыбается.
Надо спросить у сестры Муры-бучо, где она купила себе платье. Может, Йоко понравится его подарок на день рождения.

запись создана: 20.11.2010 в 23:59

@темы: джен, G

---

[Сэр Плюшик, эсквайр]

Автор: Seconte
Бета: отсутствует
Название: Фотоальбом Сьюске
Рейтинг: G, видимо
Пейринг: Фуджи/Тедзука
Жанр: романтика
Статус: Закончен
Примечания автора: Тедзука и Фуджи закончили школу.
Дисклеймер: Всё не моё, я так, поиграться взяла

---

читать

-Я придумал! -провозглашает Фуджи, и Тедзука чуть не вздрагивает от неожиданности, отрываясь от книги.
Последние два часа они сидят в комнате Фуджи и непонятно чем занимаются, развалившись на мягком ковре. На улице стоит ужасно жаркая погода, и кажется невыносимым не то, что тренироваться, а просто высунуть нос на постепенно плавящуюся улицу.
-Если не стану профи, -продолжает тем временем гениальный выпускник Сейгаку, -буду тебя фотографировать для обложек спортивных журналов.
-Перестань трусить. -строго велит ему Тедзука и снова утыкается в книжку. Фуджи тоскливо вздыхает.
-Ненавижу твою проницательность.

В комнате снова воцаряется ленивая тишина, изредка прерываемая шелестом страниц. Через некоторое время Фуджи изящно перекатывается по ковру, берёт лежащий на застеленном диване фотоаппарат и направляет его на экс-капитана. Тедзука с недоумением приподнимает левую бровь.
-Нет, нет, не двигайся! Я хочу сфотографировать тебя читающим. -просит Сьюске, и Тедзука отворачивается от камеры, принимая прежнюю позу. На строгом лице, как ему самому кажется, появляются старательно сдерживаемые скептические нотки.

Щелчок. Кактус на подоконнике посетил кто-то жужжащий.

*

Первой идея устроить встречу бывших и нынешних членов теннисного клуба Сейгаку приходит в светлую голову Кикумару. Фуджи неожиданно предлагает собраться всем в его доме, благо родители на выходные уезжают, и места достаточно. Отработанно волшебным образом сюда попадают троица чибиков и Сакуно с шумной подругой. Кто-то чудом умудряется притащить на вечеринку Эчизена, два дня назад вернувшегося из Америки. Предсказуемо всё это превращается в вечер воспоминаний, а затем и в бутылочку с участием невовремя вернувшейся домой Юмико. Минут через пятнадцать у Тедзуки начинает болеть голова, и он уходит в комнату Фуджи под крики Момоширо и Кайдо о том, что целоваться они не будут ни за что на свете.

Там, на прикроватном столике, лежит тоненький фотоальбом. Тедзука держит себя в руках минут пять, но в итоге не выдерживает и всё-таки открывает его.

В обложку аккуратно вклеена фотография любимого кактуса. Вполне в стиле Фуджи - отмечает Тедзука и переворачивает страницу. Фотографии маленьких Сьюске с Ютой в обнимку, родителей, взрослых Юты и Юмико за столом, явно о чём-то спорящих. Видно, что фотография сделана тайком. Дальше - нечто в плавательной маске и трубке, по уши погрузившееся в воду. Из-за мокрых волос невозможно даже определить - Сьюске это или его сестра.

Тедзука открывает последнюю страницу и замирает: на ней с детства знакомые строгие черты лица. Человек на фотографии прислоняется спиной к дивану, лёжа на полу, и смотрит в раскрытую книгу у него на коленях. Глаза невозможно разглядеть из-за солнечного отблеска на очках, но губы его слегка приподняты в намёке на улыбку.
"Кунимитсу", -подписано рядом со снимком.

@темы: Тезука/Фуджи, драбблы, G, Сейгаку, романс

---

Семейство кошачьих

[Noa Streight]

Название: Семейство кошачьих
Автор: Noa Streight, Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, Angst, Humor, возможно OOC
Пейринг: Мультипейринг. Присутствуют ОС в нехилом количестве.
Посвящается: Нашим соигрокам на принцефорумах, с которыми мы провели весь тот год, что писали фанфик. В особенности: Tomoe-chan, Ketoh, Лисятина, Крошка Фир, Джи-чан, Niou Masaharu, Arvis Eraclea, Oniks_small_miracle, Lib.moonsigma
Содержание: Эчизен Рёма вырос, события японского школьного чемпионата далеко позади, но, как говорится, осадок остался…
Предупреждение: фик написан без учёта событий манги «New Prince Of Tennis».
Дисклеймер: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Авторы фанфика не извлекают материальной выгоды от их использования.
Размещение: с разрешения авторов. Ссылки на фик – приветствуются.

Глава I

ГЛАВА I

Не сольются никогда зимы долгие и лета:
у них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги – та и эта,
та натруживает ноги, эта душу бередит.
Булат Окуджава

В нём, наверное, смешалась кровь нескольких народностей, но уж очень удачным вышел результат. Пропорционально сложен и гибок, как хлыст. Он смотрел на Эчизена невинными глазами серны из-под смоляной чёлки, но подавал так, что юному японцу казалось – он играет против кузнечного молота. Открытый чемпионат Австралии, с которого стартует серия турниров Большого шлема – чтоб ему провалится со всеми кенгуру, крокодилами и пятнадцатью тысячами зрителей – в этом году давался Рёме нелегко.
Рауль Морайшаго, улучив момент, ринулся к сетке и отбил мяч Эчизена с лёта – японцу едва хватило времени, чтобы прянуть в сторону и отблагодарить настырного португальца кручёным, так же с лёта. Глазки в обрамлении ресниц невиданной длины округлились в удивлении – бальзам на душу «теннисному самураю» во втором поколении. Но Морайшаго не долго оплакивал потерянное очко, вознамерившись удержать гейм любой ценой. В попытке дотянуться до следующего мяча, Рёма плашмя грянулся о корт и рассадил колено. Ничего серьёзного, но лишний раз захотелось проклясть и Мельбурн, в целом, и Род Лейвер Арену, в частности.
Португалец как-то странно посмотрел на него и вдруг облизнулся. Эчизену тут же вспомнился Кирихара Акая, который во времена сопливого юниорства частенько грешил тем же жестом. Сейчас тот довёл свой образ теннисиста-демона до совершенства, но и то его движение языка по губам не сделалось настолько пронизано неуместной на корте чувственностью. Японец в который раз подумал, что тёмный сексапил португальца его доведёт и одного из них с корта уберут на носилках. Он скрипнул зубами и постарался если не забить мячом язык противнику в глотку, то хоть отыграть очки. Отработать злобную подачу Морайшаго удалось только со второй попытки. Эчизен кривенько ухмыльнулся – охота язык вываливать у смазливого португальца пропала, словно по волшебству.
Ни один из них по-прежнему не дожидался отскока, принимая подачу с лёта и выматывая противника заковыристыми траекториями полёта мяча. Зрительские трибуны неистовствовали. Тренер португальца каким-то нервным движением перебирал чётки и иногда что-то бормотал: то ли ругался, то ли призывал всех Святых в свидетели проворству вконец распоясавшегося островитянина-в-кепке.
Рассаженное колено всё чаще напоминало о себе короткими болевыми импульсами и уже начало всерьёз беспокоить Эчизена – с Морайшаго необходимо покончить как можно быстрее. Но ведь каждое же очко приходится у него словно зубами выдирать!
Во время перерыва обоим теннисистам пришлось сменить форму – та, что была на них пропотела насквозь, запылилась и совсем потеряла товарный вид, а видеокамеры не дремлют.
Эчизен победил на тай-брейке. Хвала всем богам, теперь осталось выдержать короткую, но от того не менее выматывающую, пресс-конференцию и можно спрятаться в своём гостиничном номере – до следующего матча около суток.
Кстати, Рауль Морайшаго, кажется, в той же гостинице остановился? Рёма позволил себе пару мгновений пофантазировать, как победно ухмыльнётся в лицо португальцу при встрече, но тут же отбросил эту мысль. Проигравшие, за одним исключением, его мало интересовали, а подзуживать соперника имеет смысл до матча, а не после.
Но так уж вышло, что Морайшаго нашёл его сам. Эчизен коротал вечер в баре гостиницы, уныло уставившись в стакан газировки – до окончания турнира список того «Что Нельзя» значительно превышал масштабами список того «Что Можно». Португалец с его последним поражением выбыл из турнира и теперь ему почти «всё можно» – Эчизену оставалось только позавидовать.
Пресса в гостинице не поощрялась – на этом делали деньги – так что спортсмены чувствовали себя совершенно свободно. Даже слишком – никакая звукоизоляция не спасала от воплей перепивших дамочек из волейбольной сборной, которые устроились в банкетном зале. Рёма скользнул взглядом по распахнутой рубашке португальца, накинутой поверх майки, и ему стало очень… любопытно: зачем тот явился. Рауль уселся рядом со своим бывшим противником и сделал заказ. Поединок взглядов не уступал по накалу тому, что случился на корте, но на этот раз Эчизен первым опустил глаза. С тех пор как он увидел, где кончается короткая маечка и начинаются брюки юноши – выдерживать его горящий взгляд стало значительно труднее. Газировка лениво пузырилась в стакане и наблюдать за химией напитка было примерно так же интересно, как смотреть телепередачу про рост кактусов в реальном времени. И, наконец, Морайшаго тронул его за рукав и с улыбкой предложил перенести распитие напитков в один из их номеров. Рёма кивнул и, ни слова не говоря, повёл юношу к себе.
Едва за ними захлопнулась дверь, как японец оказался буквально пришпилен к стене и чужой рот завладел его губами. Что-то упало. И, наверное, даже разбилось… У Эчизена от внезапной слабости подогнулись колени. Рауль целовал его с каким-то исступлением: в губы, в щёки, в шею. Рёма сдёрнул с его плеч рубашку, кажется, тогда же, когда лишился своей. И вот уже португалец стоит перед ним на коленях.
Он оказался необычайно искусен в этом и когда всё закончилось, ослабевший после оргазма Эчизен просто сполз по стене к нему в объятия. Рауль улыбнулся с нежностью и перетащил любовника в кровать. Рёма, как и на корте, в очередной раз поразился, откуда в худощавом теле португальца столько силы – ведь он всего на голову выше, довольно субтильного в свои двадцать, Эчизена.
Чуть отлежавшись, Рёма пришёл в себя и накинулся на Рауля с ответными ласками. Смуглый юноша, казалось, вовсе не знает смущения и стыда – его громкие стоны отражались от стен и звенели в ушах Эчизена, от чего тот заводился ещё больше. Хотя в каждое мгновение казалось, что больше просто некуда – ещё чуть-чуть и он просто кончит на простыни.
Они трахались как заведённые и всё никак не могли насытиться друг другом. Рауль в какой-то момент пошутил, что понятия не имел о том, как много спермы в нём может поместиться. Рёма удивлённо на него зыркнул, потому что думал о том же самом. Остановились они только тогда, когда Рауль, скатившись с любовника после очередного раунда – заснул, как вырубился. Даже в щёчку не клюнул на прощание. Эчизен криво улыбнулся и нога за ногу поплёлся в ванную. Они учли, конечно, что ему снова играть завтра, но всё равно в какой-то момент юноше пришлось придержаться за стену, чтобы остаться в вертикальном положении.
Тщательно смыв с себя все возможные следы разгульного образа жизни и, с неудовольствием обнаружив несколько засосов и целую россыпь банальных синяков, Рёма вытерся и вернулся в комнату. Перестелил половину постели – совесть не позволила разбудить португальца, а брезгливость не позволила спать на липких от спермы и любриканта простынях – и, наконец, улёгся, мгновенно провалившись в сон.
Разбудил Эчизена звонок тренера на мобильный в несусветную, с учётом вчерашнего, рань. Тренер выслушал короткую сводку о состоянии здоровья своего подопечного и выдал несколько скупых инструкций. Теннисист поморщился – гадкое утро. К сожалению, так начиналось большинство дней в его жизни…
Рауль спал, сунув кулак под щёку, мелодично похрапывая. Эчизен зевнул. В состоянии «утренний мрак», дозвонился на рецепшен и заказал кофе в номер. Когда напиток доставили, юноша перебрался в кресло, которое специально повернул, чтобы сидеть спиной к постели. На бессовестно дрыхнущего португальца сейчас смотреть не хотелось. На него и бодрствующего смотреть не хотелось, откровенно говоря. Эчизен сбежал бы, не расположись они вчера у него в номере. Чья это была замечательная идея, спрашивается?
Всё тело ломило и от этого на душе становилось ещё тоскливее. В голове неотвязно крутились мысли более чёрные, чем кофе. Юноша нервически накидал в чашку сахара и долил сливок – кофе посветлел, но от своих мыслей он того же эффекта не дождался.
С сексом без любви пора завязывать, наверное. А то ночное удовольствие на фоне утреннего мрака – меркнет и начинаешь ощущать себя просто использованным презервативом. Да ещё предстоит в глаза как-то посмотреть случайному любовнику, прежде чем вышвырнуть его из номера и из своей жизни навсегда. И дверью перед носом ахнуть.

***

Открытый чемпионат Австралии завершился в его пользу и Эчизен вернулся в Штаты со свеженьким Norman Brookes Challenge Cup. На горизонте маячили Франция и Уимблдон, а потом только Открытый чемпионат США, в котором он когда-то дебютировал в качестве «дикой карты», выставленной организатором.
Рёма приходил в этот зоопарк каждый раз, когда турнирная сетка позволяла побыть дома хоть сколько-нибудь продолжительное время. Потому что только здесь у него была возможность видеть Его.
Молодого человека уже запомнили все служащие зоопарка, ответственные за хищников и, кажется, сами звери. Тоже.
– Леопард – опаснейший хищник для всех живущих в саванне обезьян. Он миллионы лет охотился на наших предков в колыбели человечества – Восточной Африке, при любой возможности он охотится на человека и ныне.
Представьте себе, как повышается в глазах стада ранг павиана, преодолевшего врождённый страх и убившего леопарда. Он теперь Тот, Кто убил леопарда.
Повсюду на Земле мы встречаем упоминания древних героев, убивающих крупных кошачьих: в Африке – леопарда и льва, в Евразии – льва и тигра, в Америке – ягуара или пуму. Всех этих гильгамешей, гераклов и им подобных витязей в тигровой шкуре. Как неоспоримое доказательство своего высшего ранга они носят на себе шкуру крупной кошки. Повсюду – от Африки до Америки – существовал обычай, согласно которому в случае сомнения, не утратил ли вождь своих качеств, он должен был пойти и убить крупное кошачье. Технически убить леопарда и медведя приблизительно одинаково трудно, но в первом случае для этого нужно преодолеть врождённый страх перед «родным» хищником, а во втором – только страх вообще. Поэтому хищники – не кошачьи – занимают очень скромное место в символике человека.
Итак, человека в шкуре крупной кошки наше подсознание воспринимает как стоящего выше нас, имеющего право и возможность осуществлять над нами власть. Отсюда украшение тронов и царских резиденций шкурами крупных кошек и их изображениями…
Школьная экскурсия, наконец, передвинулась вдоль обширных вольеров, продолжая осмотр. Хищники по ту сторону решётки и молодой человек по эту – вздохнули с равным облегчением.
«А что? Интересная идея» – подумал Рёма, переваривая услышанный обрывок речи экскурсовода. Он неспешно двигался вдоль суровых заграждений – утренняя тренировка позади, вечером предстоит плановое валяние в пыли в честь матча с неугомонным отцом – весь день можно посвятить отдыху.
Часть больших кошек отсыпалась в теньке по случаю жары и сытной трапезы. Бодрствующие же хищники провожали его внимательными взглядами. Юноша чувствовал их интерес и волей-неволей сам поглядывал в глубину вольеров, безмолвно принимая даже такой эфемерный вызов.
Проигнорировав всякую мелкую шушеру, вроде манулов и оцелотов, Эчизен остановился там, где вдоль прутьев беспокойно вышагивал крупный бенгальский.
«…тигр является одним из крупнейших наземных хищников, уступая по массе лишь белому и бурому медведям.
Большинство кошек избегает воды, но тигры любят купаться; в южных областях ареала они в жаркую погоду регулярно принимают ванны и охотно плавают.
В Маньчжурии тигры постоянно нападают на бурых и гималайских медведей. Известны случаи нападения тигра на крокодилов, питонов, леопардов и даже других тигров» – в числе прочего сообщала информационная табличка возле внешнего ряда ограждения.
Юноша улыбнулся своим мыслям, ощущая, как воспоминания на мягких лапах подбираются к его сознанию, угрожая застить кругозор.
«Это кто бы у нас? Атобе Кейго, Санада Геньичиро… Ммм-м… Шишидо Рё, Кайдо Каору и… я сам?» – подумал Рёма и неожиданно развеселился. Мысли о теннисе, уже сыгранных и только предстоящих матчах – едва ли отделимы от его натуры. И даже в зоопарке его настигли. Хотя, если подумать, не из-за тенниса ли он здесь оказался? Нет, не в первый раз – тогда его Кевин вытащил на добровольно-принудительную прогулку «безо всякого тенниса» и Рёма встретил Его. И пришёл во второй раз и в третий… И продолжил приходить снова и снова, о чём неугомонный блондин даже не подозревал. А всё из-за согревающих душу воспоминаний о нескольких сыгранных матчах и негласной поддержке, что остались там, в Японии.
Бенгалец внезапно остановился, ожёг юношу взглядом и, выразив своё к нему отношение
в несколько хлёстких ударов хвостом по поджарым бокам, возобновил перемещение вдоль прутьев.
Хождение это, насколько Эчизен успел заметить, тигру ни разу не надоедало, он мог часами двигаться, как заведённый. И судя по перекатывающимся под толщей шкуры мышцам, мог дать фору любому из своих «вольных» сородичей.
«Упорный, самовлюблённый гад» – решил Рёма, адресовав тигру кривую ухмылку, типа, глумливый вызов природе. В Японии его сигнал не воспринимали только трехлетние дети и старушки. А уж как Атобе распалялся, стоило Эчизену или Санаде нарисоваться в зоне видимости – приятно вспомнить!

***

Эчизен подобрался вплотную, насколько это возможно, к прутьям решётки, с интересом вглядываясь в глубину вольера. В обращённой входом к зрителю пещерке спали несколько молодых хищников. А один поджарый самец уселся в пыль возле самой решётки и увлечённо подбивал лапой листик.
Перед внутренним взором юноши, увлекшегося игрой в воспоминания-ассоциации, – мелькали лица: Фуджи Шюске, Юкимура Сеичи, Ибу Шинджи, Масахару Нио, Ягю Хироши, Эйширо Ките…
«Из пяти больших кошачьих животных – лев, тигр, леопард и снежный барс в неволе легко скрещиваются между собой, а ягуар поддаётся скрещиванию только со львом.
Образ жизни ягуаров одиночный.
Ягуар крайне нетерпим к другим кошачьим (в частности, к пумам) на своей территории, но довольно миролюбив к своим сородичам и охотничьи территории ягуаров часто пересекаются.
Чаще всего ягуар нападает, когда защищается. Если ягуара не провоцировать, он обычно не агрессивен, а только лишь любопытен».
Когда Эчизен отвлёкся на ознакомление с информационной табличкой – листик предпринял попытку удрать от хищника. Яугар несколько мгновений с интересом наблюдал его трепыхания, а потом с суровой неотвратимостью вбил листик лапой в пыль. Только теперь Рёма заметил, что это не листик никакой, а бабочка с порванными-потрёпанными крыльями.
«Жестоко» – подумал юноша. Зрелище одновременно ужасало и завораживало – столь явным, ярким, был контраст между снисходительной, чудовищной мощью и грацией здорового хищника и отчаянным биением израненного насекомого, почти утратившего способность к полёту.
Да, именно так он себя и чувствовал во время матча против Юкимуры Сеичи во время национального турнира юниоров Японии. Такого и врагу не пожелаешь. Когда много позже он смог решится посмотреть матч в записи – его затошнило от реакции зрителей, готовых плевать в спину наглецу, взлетевшему так высоко и сейчас, на их глазах, так упавшего. Впрочем, они-то его боли и ужаса не ощущали. Кто из них, таких же школьников-теннисистов, мог бы похвастаться, что против него Юкимура использовал всё, что у него есть?
Вернувшись в своих воспоминаниях в кульминационный момент матча, Эчизен ощутил невольный озноб, несмотря на окружающую жару. На него, загнанного в угол, тогда снизошло просветление – иначе не скажешь – которое его и спасло. Поражение, бывшее практически уже решённым делом, превратилось в победу.
Несмотря на резкий перелом хода матча, Юкимура отчаянно сражался за каждый мяч, каждое очко, но не выстоял.
И среди всех взглядов, лучами скрестившимися на его маленькой фигурке, Эчизен отчётливо ощущал один – яростный, страстный и одобряющий.
Одобряющий.
Боги, как ему не хватает этого взгляда сейчас! Помнит ли Он об Эчизене вообще? Включает ли спортивный канал ради трансляций теннисных матчей?
Не важно.
Если и смотрит, то Эчизену всё равно не дано этого ощутить. Так же как и Он не чувствует пристального обжигающе-чувственного внимания, каким сопровождает Рёма каждое Его появление на телеэкране или же мониторе компьютера.

***

Два года назад Атобе Кейго нашёл его в одном из теннисных клубов, где Эчизен и Смит пытались выбить друг из друга спесь и дурь – задача не из лёгких, надо заметить. Кроме того, Кевин готовился к очередным соревнованиям в серии «Мастерс». Рёма на них не попадал, потому что записался в другой турнир на то же время, но искренне переживал за блондина и помогал ему как умел.
Отец Кейго держал наследника в ежовых рукавицах и будущему главе финансовой империи Атобе пришлось начинать с низов. Точнее, с представлений семейства Атобе о низах, разумеется. Сейчас он часто-густо мотался за границу и обратно, решая некоторые проблемы корпорации в её экспансии за пределы Японии и чувствуя себя кем-то вроде менеджера среднего звена. Правда, менеджеры среднего звена не раскатывают по городу на штучных моделях Лексуса, но об этом как-то не думалось.
Рёма перебросил бутылку с водой Кевину и улыбнулся – блондин растёкся по скамейке, накрыл голову полотенцем и скорбно сложил изящные руки на груди, изображая покойника. Не очень свежего, по случаю жары. Но воду взял.
Эчизен обернулся к выходу за ограждение – кажется, к кортам подкатил какой-то запредельный автомобиль по поводу чего среди местных случился небольшой ажиотаж. Рёма вздохнул украдкой – тренер строго-настрого запретил ему хамить спонсорам, даже если те, с высоты своего финансового положения, воспринимают теннисиста как нечто вроде дрессированного хомячка.
Появившегося на корте несколько мгновений спустя франтовато одетого юношу – японец затруднился как классифицировать, так и узнать. Так спонсор или погулять вышел? Юноша едва заметно улыбнулся и театральным жестом сбросил пиджак. Звонко прищёлкнул пальцами и Эчизен морально изготовился услышать многоголосый рёв поклонников короля тенниса. Местные теннисисты смотрели на юношу ласково, как на психа.
– Атобе Кейго?!!!
– Узнал, наконец.
– Это было не просто. Когда за твоей спиной не маячит самоходный шкаф под два метра ростом, эффект уже не тот.
– Судя по шоку в глазах, ты счастлив лицезреть моё Величество.
– Да, просто ног под собой не чувствую от радости, – Эчизен, наконец, улыбнулся. К удивлению своему, вполне искренне. Кажется, даже Атобе оценил и проникся.
– Сыграем?
– А ты в форме? Думается мне, что через годик-другой тебе придётся расстёгивать ремень во время обеда, чтобы еда не давила на наметившееся брюшко.
Атобе фыркнул, не ответив. И Эчизену было подумалось, что он угадал, но филигранно исполненный «Тангейзер» – ясно продемонстрировал, что бывшему королю Хётея брюшко в обозримом будущем не грозит.
Рёма подобрался и начал играть серьёзнее. Не то чтобы Атобе представлял для него, профессионального теннисиста, серьёзную угрозу, но он никогда не позволял себе сливать матчи по небрежности.
Да и чего уж там говорить – просто смотреть на Кейго приятно. Приятно, что со времён юниорства он не подрастерял своей дивной грации. Мужики по краям корта чесали потные затылки и только диву давались: в узких неудобных на вид туфлях и серых брюках со стрелкой – Атобе перемещался по корту, как по дому родному. «Учитесь у лучших» – адресовал зрителям свеженькую мысль Эчизен и забил мяч точнёхонько между ног Атобе. У «короля» дёрнулась бровь. Две одинаково кривые улыбки отразились одна в другой, как в зеркале.
Эчизен ожидал, что Атобе вот-вот применит Инсайт, который, в своё время, доставлял юным японским теннисистам массу проблем. Ему было даже интересно, каков будет результат. Но противник почему-то не спешил демонстрировать старые приёмы.
Разве что шарахнул Тангейзером ещё разок-другой. Ему тоже просто доставляло удовольствие снова видеть Эчизена по ту сторону сетки. Или показалось?
Рёма же откровенно любовался противником. Всё-таки в профессиональном теннисе лицо не главное – с лица воды не пить – а мастерство. Поэтому на Эчизена с противоположной половины корта частенько пялились такие «красавцы», что если ночью приснится – подушкой не отмашешься. Юниорская лига Японии, шестилетней давности, поражала колоритом и разнообразием проявлений мужской красоты – и сейчас, глядя на Атобе, те годы вспоминались с особым умилением.
Эчизен отбил с лёта кручёный противника, поставив вмятину на корте и жирную точку в сегодняшней тренировке. Кейго вернул Кевину ракетку и, критически оглядев себя, констатировал, что придётся заехать в отель – переодеться. Принца тенниса он позвал с собой. Эчизен согласился. Почему бы и нет? Он смутно представлял себе, какие рычаги Атобе пришлось задействовать, чтобы отыскать своего школьных времён противника в Штатах, но догадывался, что не малые. Разумеется, его турнирная сетка ни для кого не секрет, но вот где его носит вне кортов и матчей – совсем другое дело.
Часа полтора спустя они обосновались в приятном полумраке ресторана престиж-класса за тем лишь, чтобы пропустить по стаканчику и побеседовать.
– Итак, на что ты готов пойти, чтобы искупить передо мной грехи своей молодости?
– На многое, пожалуй, – недобро усмехнулся Эчизен, – А у тебя возникли какие-то особые пожелания?
– До меня дошли слухи, что твой титул немного изменился. Принц Однополой Любви, кажется, так писали в газетах?
– Не думал, что Великий Ты снизойдёшь до ворошения жёлтых страниц, – Рёма немного занервничал, внезапно сообразив, куда клонит слишком хорошо информированный Атобе. Думать об этом было… неприятно. Нет, он, конечно, горячая штучка, но…
– Так это правда?
– Знаешь, праздное любопытство тебя не красит, – Рёма покачал головой, не ответив. Неприятная история случилась чуть меньше года назад. Ошалевший от счастья по поводу первого своего Кубка Дэвиса – Кевин Смит накинулся на Эчизена с поцелуями прилюдно. Да, мы всё ещё живём в самой свободной стране и свидетели всё списали бы на эйфорию победы, но один из скандальных журналистов припомнил Смиту кое-какие прошлые грешки… Кевин потом говорил, что писака мстил за отказ. И понеслась нелёгкая! Какой-то юный челенджер, чьего лица Эчизен не помнил, обвинил Рёму в сексуальном домогательстве, объясняя тем свой проигрыш. К счастью, бездоказательно, но японцу едва не пришлось сняться с турнира на время разбирательства. Может, он и правда с ним переспал, но вспомнить так и не смог. Не важно. Таблоиды вцепились в юных теннисистов, как койоты в дохлую корову и муссировали эту тему чуть ли не с месяц, провоцируя у обоих головную боль. Естественно, серьёзные спортивные издания не печатали подобную ерунду, но слухи поползли. О, ещё как. И к Эчизену, как мухи на сладкое, принялись слетаться «единоверцы» – только успевай отмахиваться.
– Так это правда? – продолжал допытываться Атобе.
– Ох. Ну, да. Доволен?
– Бесконечно, – бывший король Хётея ухмыльнулся, – Кстати, Санада передаёт тебе привет. Мы с ним вместе ещё со старшей школы, знаешь ли.
Эчизен ошалело заморгал. Ему всегда казалось, что Санада видит только Юкимуру, буквально, готов ему ноги мыть и воду пить, а тут такое дело… Мда. Неожиданно.
– А Тезука, кстати…
– Мужикиии-и. Сплетничаете хуже женщин, – с ехидной улыбочкой ворвался в их диалог Смит и закрыл тему. Они перешли на обсуждение последнего рейтинга АТР и других новостей с теннисных полей. Уже через минуту жарко спорили: Атобе ругал Эчизена профаном и невеждой, а Рёма слал Кейго лететь обратно в Японию и проспаться, ну, или просто к Санаде на вразумление.
Кевин посмеивался и подкидывал в периодически затухающий диспут провокационные реплики. Время пролетело незаметно – расползлись парни глубоко за полночь, обменявшись контактами и условившись сыграть, при случае.
– Так что же Атобе, как выяснилось, тоже гей? – спросил Кевин, в перерыве между поцелуями, когда юноши добрались до спальни, путаясь в рукавах и переступая через сброшенную на пол одежду.
– Нет, это я гей. И ты. А Кейго сибарит и маргинал, каких поискать. Но как он заполучил этого отморозка Санаду, хотел бы я знать?!

Главы II-XVIII

Узы, которые связывают твою истинную семью, не есть узы крови,
они основаны на уважении и радости, открываемых нами в жизни друг друга.
Члены одной семьи редко вырастают под одной крышей.
Р. Бах

Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X
Глава XI
Глава XII
Глава XIII
Глава XIV
Глава XV
Глава XVI
Глава XVII
Глава XVIII

@темы: юмор, необычные пейринги, Риккайдай, яой, Ямабуки, NC-17, ангст, Хетей, Сейгаку

---

Фанфик

[Nailya]

Название: Дух Сейгаку
Автор: Nadia Guu
Бета: Nailya
Фэндом: Принц Тенниса
Жанр: трудно определить... джен, вроде бы))
Рейтинг: G
Дисклеймер: не имеем привычки брать чужое))
Саммари: где-то два года спустя после событий аниме. Рёма – капитан Сейгаку)) На всякий случай поясняем, что повествование ведется от лица Качиро – в аниме он один из первогодок, одноклассник Рёмы.



- 3:1. Пара Ваканава-Ризо лидирует!
Судорожно вздыхаю, пытаясь подняться.
- Прости-прости, я не специально! – Ризо, виновато улыбаясь, подходит к сетке.
- Ничего…
Ага, «не специально»… Может, он родственник Кирихары-сана? Уже в четвертый раз «не специально» попадает в левое колено.
- Как ты, Качиро? – раздается голос Кацуо над головой. Он хмурится. Да, наверняка ему это не нравится. Эта пара уже весь матч игнорирует его и нападет на меня.
- Хех, могло быть и хуже, - поднимаюсь, опираясь на его руку. Ничего, вроде еще смогу продержаться.
- Я прикрою тебя. Отдохни.
- Ваканава подает!
Просто не подходить слишком близко к сетке, и тогда этот Ризо не сможет снова ударить по колену… И все-таки, какая грязная игра… А Кирихара-сан тогда так изменился. Интересно, а на Ризо найдется когда-нибудь такой человек, как Фуджи-семпай для Кирихары-сана, который изменит его и его игру? Остается только надеяться…
Кацуо отдувается за двоих. Прости, пока я не могу тебе ничем помочь. Дай мне немного времени…
- 15:0.
- Като-семпай, держитесь!
Первогодки… А когда мы были в их возрасте, я и не думал, что когда-нибудь кто-то будет звать меня «семпай», да еще и по фамилии…
- 30:0.
- Эчизен! Они проигрывают!! – Хорио-кун как всегда вопит так, что на него оглядываются все в округе.
- Я знаю, - видно, что Рёма-кун хочет уйти подальше от криков Хорио-куна, но титул капитана не позволяет ему этого. – А!.. – похоже, он нашел предлог. – Пойду, куплю сока…
- Вот, Рёма-кун! – довольная Рюдзаки протягивает ему баночку «Понты». – Я подумала, что ты обязательно захочешь пить, и что бы ты не хо-ходил… - она начинает заикаться, наткнувшись на ледяной взгляд Рёмы-куна.
- Спасибо, - он берет банку и на автомате открывает. Наверно, он очень зол на нее.
- 40:0.
- Ааа! Это катастрофа! Они проиграют! – Хорио-кун все еще надрывается. – Эчизен, я же говорил, что надо ставить меня, уж с моими-то четырьмя годами опыта игры в теннис, я!..
- Не приставай к Рёме-сама! – налетела на него Осакада. – И хоть раз включи мозги! Если ты играешь в одиночном, ты не можешь выйти еще и в парном!
- Отстань, Осакада! Не твое дело!
- И далеко не твое тоже! Всем уже уши прожужжал про свои «четыре года опыта игры в теннис»!
- Томо-чан! – пытается успокоить подругу Рюдзаки. – Тише! Идет игра!
Их спор становится тише, но возня не затихает еще долго. Как напоминает… да, Кайдо-семпай и Момо-чан-семпай тоже вечно ругались по каким-то пустякам. Кстати, Хорио-кун и Осакада раньше даже пытались разрешить свои споры матчами, но женский теннис всё же отличается от мужского. И хотя Осакада вошла в этом году в регулярную женскую команду по теннису, Хорио-куна она смогла обыграть только один раз. После еще где-то пяти проигранных матчей, а следовательно, и споров, Осакада, наконец, поняла, что это невыгодно и бессмысленно, поэтому прекратила эти матчи между ними. Хотя Хорио-кун и пытался после этого взять ее на слабо, Осакада была непреклонна, как скала.
Уверен, больше всего этому рада была Рюдзаки. Как бы она не восхищалась подругой и ее успехами, но матчи, которые играла Осакада почти наравне с регулярным членом мужской команды, показывали разницу между двумя девочками. Я часто видел Рюдзаки, тренирующуюся до поздней ночи на уличных кортах, ее нагрузки вдвое больше нагрузок Осакады, но все же та все время была на шаг или даже на несколько шагов впереди. Да, я восхищаюсь Рюдзаки, любую другую уже давно съела бы зависть, но она упорно идет вперед.
- 40:15.
Хмм, что-то я не слышу голоса Хорио-куна, видимо Осакада-таки его заткнула. Чувствую небольшое облегчение - он напрягает и отвлекает своими криками. Хотя есть моменты, когда Хорио-куна не может заткнуть никто – когда он на корте. Начинает он матчи, конечно, с того, что «я, Хорио Сатоши, имею четыре года опыта игры в теннис, и такой как ты не сможет меня обыграть» и далее в том же духе. Естественно, первым порывом соперника является желание поставить на место зарвавшегося Хорио-куна, и чаще всего противник показывает все свои секретные техники в первом гейме. Поэтому первый гейм Хорио-кун всегда стабильно проигрывает. Но духа не теряет, а, наоборот, начинает еще больше хвастаться и заявлять, что «сейчас я покажу тебе Данк Смеш» или Лунный залп, или Циклон Смеш, или что-нибудь другое. Но в любом случае, с ним был бы разговор коротким, если бы он просто хвастался и не умел их делать. А он УМЕЛ. И на каком уровне! После нескольких всухую проигранных геймов противники в шоке могут произнести только: «Как такое вообще может быть?..», а нам лишь остается скромно ответить, что это всё его четыре года опыта игры в теннис. И в этом есть доля правды – Хорио-кун ежедневно тренируется и берет на себя нагрузки большие, чему любой из нас. Он выучил почти все техники наших семпаев, разве что божественная тройка ударов Фуджи-семпая пока ему не дается. Он же не гений, в конце концов.
- 40:30!
Наши парные-2 проиграли. Если мы проиграем и парные-1, то у остальных будут проблемы.
- Я успел? – чей-то знакомый запыхавшийся голос. Дан Таичи – нынешний капитан команды Ямабуки.
- Четвертый гейм… 3:1…
Он не спрашивает в чью пользу, наверно, это и так видно по лицам ребят.
Если мы выиграем сегодня, то в четвертьфинале встретимся как раз с командой Ямабуки. Таичи искоса поглядывает на Рёму-куна, вчера ему хватило смелости сказать нашему капитану, что будет ждать его в одиночном-1, на что Рёма-кун ответил, что для этого команде Ямабуки придется выиграть еще два матча и с коронным «Мада мада дане» удалился. Хех, нам сначала хотя бы одну восьмую выиграть!
Но Таичи не обижался – он знал, что такая уж натура у нашего капитана. Он, наоборот, с нетерпением ждал момента, когда сможет сыграть с Рёмой-куном. Таичи поначалу хоть и просто копировал его, но на этом не остановился, а пошел вперед, по своему пути. Так же, как не остановился на Рёме-куне и Кевин-кун. Я слышал, что он добивается новых успехов у себя в Америке и жаждет очередного матча с Рёмой-куном.
- Гейм – пара Ваканава-Ризо! 4:1!
Рюдзаки-сенсей встает, освобождая нам скамейку, в руках у нее лед для моего колена.
- Как ты? – спрашивает она без улыбки.
- Боль спадает, я отдыхал последний гейм благодаря Кацуо.
Он улыбнулся, махнул рукой, что значило «Не надо говорить об этом, я делал то, что должен был» и встал. Уже пора опять на корт.
- Эй! – обращается Ваканава к Кацуо. – Как долго собираешься его защищать?
- Сколько потребуется, - холодно отвечает он.
- Если ты так хорош без партнера, тебе лучше бросить его и играть в одиночные.
- Я подумаю над твоим предложением, - с таким же выражением отвечает Кацуо. Он не из тех, кого можно легко спровоцировать, он никогда не реагирует на колкости и обидные слова.
- Мизуно подает!
Я стою на своей позиции и слушаю, как отскакивает мяч от корта обратно в руки Кацуо. Раз-два, раз-два… Сглатываю… Кажется, сейчас…
Почти ощущаю кожей, как он набирает воздух в легкие и начинает:
- Нэ, Качиро…
Раз-два, раз-два…
- … о чем ты сейчас думаешь? – и подает.
Вокруг корта сразу послышались шепотки:
- Связь!..
- Я, наконец, увижу это в живую!..
- Все решится сейчас! Связная пара, постарайтесь!..
Все сейгаковцы напрягаются.
- Я думаю о том, что будет, если мы сейчас проиграем, - отвечаю я Кацуо.
- Но мы ведь не проиграем, да?
- Конечно... нет! – мощным ударом посылаю мяч в угол корта.
- 0:15!
Хорио-кун начинает что-то радостно выкрикивать. Рёма-кун морщится, но ничего не говорит. Он не уйдет. Сейчас - точно.
- Думаю, если мы проиграем, Хорио-кун разорвет нас на части, ведь тогда он может не выйти в одиночном-2, - продолжаю я разговор. В обычной ситуации Хорио-кун бы точно как-то прокомментировал мои слова, но сейчас он как завороженный смотрит за передвижениями мяча по корту. Слишком важный момент.
- Эй! У вас есть время на разговоры?! – раздражаются противники. Ризо высоко подпрыгивает и готовится к смешу, снова целясь в мое колено. В пятый раз? Прости, но я не хочу больше испытывать эту боль. Резким движением подставляю ракетку и укороченным ударом перекидываю мяч обратно на сторону противников.
- 0:30.
- Ага, - выдыхает Кацуо при подаче, - а Таичи ему поможет, ведь тогда он не сможет сыграть с Рёмой-куном.
Таичи, вцепившись в железные прутья забора, широко раскрытыми глазами смотрит на корт.
- А Рёма-кун тоже поможет? – это риторический вопрос.
- И Рёма-кун поможет, - подтверждает мой друг.
- 0:40!
Сейгаковцы воодушевляются:
- Они выигрывают!
- И во время «Связи»! Этот матч будет за нами!
Незаметно усмехаюсь. «Связь»… Эту «Связь» придумали в начале года, когда какой-то первокурсник, собирая данные, обнаружил в наших играх некую тенденцию. (Хех, собирая данные? Кажется, растет новый Инуи-семпай). Когда, во время матча, мы с Кацуо начинаем разговаривать друг с другом, то результат гейма, в котором это происходит, становится результатом матча - то есть, если этот гейм мы выигрываем, то победа во всем матче будет обязательно за нами, а если проигрываем, то проигрываем и матч. Эти разговоры, впоследствии, стали называть «Связью», а нашу пару – Связной. Кто-то даже говорил, что мы поднялись на уровень Золотой пары, но я сомневаюсь, что наша пара могла бы сравниться с семпаями.
Кацуо снова на подаче.
- Еще одно очко в этом гейме, и матч за Связной парой!
Противники даже удивляются такой странной фразе, но на всякий случай готовятся к самому серьезному.
Вытираю пот со лба, пока Кацуо готовится подавать. Похоже, сегодня опять придется сделать невозможное. Естественно, многие могут приписать результаты «Связи» к удаче или к странной, богом данной закономерности. Если бы всё было так просто! Открытие этой «Связи» нас с Кацуо удивило, но мы-то знали, что рано или поздно все поймут, что это просто совпадения. Но немного подумав, мы решили, что можем использовать «Связь» для достижения одной цели. Нашей главной цели.
Кацуо, наконец, подает. За это очко и мы, и другая пара боремся как за последнее. Все, затаив дыхание, следят за развивающимися событиями. Даже Рюдзаки-сенсей от напряжения сжала руки. Она-то точно знает настоящее предназначение «Связи». И Рёма-кун знает. Потому что у него, как у капитана, такая же цель.
Мельком оглядываю лица первокурсников. В их глазах зарождается НАДЕЖДА. Мне почему-то хочется смеяться, но соперники не дают расслабиться.
Такие же…
- Они такие же! – кричу я Кацуо.
- Да… - отзывается он.
Такие же, какими были мы в их возрасте. Те же глаза, полные восторга, переживаний, ожидания победы, надежды. Тогда мы наблюдали за играми семпаев, учась и поддерживая их, а они в свою очередь имели целью одно – передать нам дух Сейгаку.
- Гейм – пара Като-Мизуно! 4:2!
А теперь эти первокурсники – будущее школы, а мы - их семпаи. И теперь наша цель – передать им наш дух. Дух наших семпаев. Дух Сейгаку.

@темы: авторский фик, джен, Сейгаку

---

[M.Foi]

Серия драбблов.

Пейринг: Тезука/Фуджи - физически. Фуджи/все - морально.
Рейтинг: PG-13
Размер: 432 слова
Дисклеймер: не мое
Предупреждение:
1. Не бечено.
2. Genderswap. И жертва его - Фуджи
Саммари: Сьюске решает поступать в Сейгаку в качестве парня. Юмико идею одобряет, Юта сомневается в кровном родстве с двумя интриганками и искренне жалеет будущих одноклассников младшей сестры.

часть 1 или пролог

Часть 1 или пролог
День должен был быть замечательным. Да и каким еще может быть первый день летних каникул? Отдых, видеоигры, теннис и опять видеоигры. Никаких уроков, никаких учителей, никаких неприятностей.
Юта понял, как глубоко заблуждался, стоило ему спуститься к завтраку. На столе было только очень сладкое и очень острое.
- Где еда? – не особо надеясь на ответ, спросил он у сестер.
- Юта, доброе утро! - обе улыбнулись ему так лучезарно, что Юта сразу потерял аппетит.
А ведь он просил, буквально умолял родителей взять его с собой за границу. Даже пытался их шантажировать. Стоило ли говорить, что ничего не вышло. А мама еще попросила «примерных» Сьюске и Юмико присматривать за «этим шалопаем».
Юту передернуло. Он был уверен, что обеих сестер ему подбросили инопланетяне с секретной миссией уничтожить землю. Но предположение вслух не высказывал: 10 лет - совсем не тот срок, что он рассчитывал провести на этой планете.
Юта с тоской оглядел стол, и, выбрав наименее сладкий пирог, принялся есть. Как оказалось, это было чересчур поспешное решение.
- Я хочу поступать в Сейгаку, - заявила Сьюске.
- Хорошо, - кивнула Юмико. По большому счету ей было все равно.
- В роли мальчика.
- Хорошо, - так же спокойно отреагировала Юмико, в то время как Юта подавился.
- Мне одному кажется, что здесь что-то не так? - удивился Юта.
- А что, милый?
- Она девчонка, - обвиняющее указал он на Сьюске.
- Верно.
- А хочет быть мальчиком.
- Верно, - вновь кивнула Юмико. Обе сестры смотрели на него с искренним недоумением.
- Забудьте, - простонал Юта и взял второе пироженное.
- Решила таким образом поближе подобраться к предмету воздыханий? - спросила Юмико. Что-то такое сделала героиня в манге, которую она читала.
Сьюске в ответ улыбнулась.
- Хорошо. Я все улажу с документами, так что если попадешься, то это будет только твоя вина. И вот еще - ночевать будешь дома.
- Конечно, сестрица.
- Но Сейгаку - школа со смешанным обучением. Так зачем переодеваться в мальчика? - непонимающе переспросил Юта.
- И правда, зачем? - впервые за весь разговор Юмико казалась удивленной.
- Потому что ему нравятся мальчики.
- Но ты девочка.
- А буду мальчиком.
- Хм. Это логично, - кивнула Юмико.
- …Неважно, - простонал Юта. Он встал из-за стола и поплелся к себе в комнату.
- Но ты ничего не поел.
- У меня пропал аппетит.
Юта искренне сочувствовал предмету воздыханий собственной сестры. По доброте душевной он согласен был одолжить несчастному даже аптечку, противогаз и ракетку, но по опыту знал: ни тем, ни другим, ни третьим от Сьюске не спасешься.
Сестры внизу весело обсуждали детали предстоящей аферы. Юта вошел в комнату и поплотнее закрыл дверь. Каникулы обещали быть тяжелыми.

часть 2 или злополучный матч

Часть 2 или злополучный матч
Идея учиться в роли мальчика ни с одним мальчиком, собственно, связана не была. Сьюске просто было очень-очень скучно. Даже теннис больше не развлекал: разве интересно играть с теми, кто и два гейма против тебя отыграть не может? Впрочем, развеивать заблуждения Юмико по поводу своей влюбленности Сьюске не спешила. Пока сестре это интересно, Сьюске могла рассчитывать на ее помощь. Что ж, оставалось выбрать жертву любовной комедии.
Сьюске внимательно осмотрела новых одноклассников. Ей нужен был скучный, хмурый, и малообщительный ребенок, сосредоточенный на учебе. Такой нашелся сразу: сидел у окна, читал какую-то заумную книжку и хмурился, когда одноклассники громко смеялись. Несмотря на теплую погоду, его форма была наглухо застегнута. Сьюске придирчиво осмотрела одноклассника и вынесла свой вердикт – скучнее этого мальчишки она вряд ли сможет кого-то найти. А его необщительность только сыграет ей на руку. Сьюске улыбнулась и сделала пометку узнать имя своей безответной любви.

***

В Фуджи не было ничего особенного. К этому выводу Тезука пришел в первые недели пребывания в клубе, и этого мнения собирался придерживаться. Интересные новички выделялись сразу: Кикумару Эйджи, Кавамура Такеши, Шуичиро Оиши, Садахару Иниу – у всех них были способности войти в основной состав команды на втором курсе. Фуджи, в свою очередь, хоть и играл хорошо, был слишком обычным. Идеальный середнячок. Настолько идеальный, что иногда казалось, будто он делает это специально. Впрочем, такие мысли Тезука сразу отбрасывал. В теннис играют ради победы, потому притворятся слабым попросту глупо.

Когда Фуджи отбил сорвавшийся чужой мяч точно в руку одноклассника, Тезука почти поверил, что эта была случайность. Слишком точным контролем мяча и силы удара надо обладать, чтобы быть способным повторить тот трюк. Фуджи им не обладал. Убедив себя, что это просто не логично, Тезука успокоился, хотя где-то глубоко внутри поселилось тревожное чувство.

Тезука не мог сконцентрироваться. Он пытался решать квадратные уравнения в уме, или раз за разом повторять последовательность приемов игроков в последнем просмотренном матче, но все было впустую. Фуджи оказался сложнее уравнений и интереснее матчей. Чем дольше Тезука следил за ним, тем сильнее убеждался в том, что тихий приветливый паренек куда сильнее, чем хочет казаться.

***

- Тезука-кун, ты ведь левша?

От неожиданного вопроса пробрала дрожь.

- Как ты узнал? Даже Рююзаки-сенсей не догадывается…

Фуджи вновь всезнающе улыбнулся, и Тезука с удивлением обнаружил, что к интересу добавилось частичка тревоги.
С Фуджи что-то было серьезно не так, но Тезука никак не мог понять, что именно. Будучи прямолинейным ребенком, он смог придумать только один способ решить все загадки. Но Фуджи опередил его и тут.
Он и сам хотел предложить Фуджи сыграть. Проверить, насколько верны его догадки. Попытаться понять столь чуждую логику. Тезука пытался не выдать, насколько сильно хотел сыграть с Фуджи, решить это уравнение. Желание найти ответ было так сильно, что он решил не отказываться от игры даже не смотря на травму руку. Как оказалось – зря.

- Ты не играл серьезно, - Фуджи старался говорить спокойно, но по искаженному злость лицу было понятно, что он вот-вот сорвется.

- Прости.

- Почему ты вообще играл, если твоя рука травмирована?

- Прости. Фуджи, обещаю, когда-нибудь я полностью поправлюсь, и мы сыграем матч…

***

Сьюске была выведена из себя. Настолько, что едва удерживалась от того, чтоб с размаху пнуть этого чересчур целеустремленного очкарика.
Следовало признать, что она промахнулась еще в первый день, выбрав занудного вида ботаника на роль возлюбленного – тот оказался теннисистом. Очень способным и очень сильным. Юмико пришла в восторг от такого поворота событий, сама же Сьюске не видела в сложившийся ситуации ничего, кроме лишних проблем.
Фуджи притворялась как могла. Бегала медленнее, играла в полсилы, но все равно чувствовала на себе пристальный взгляд. Как будто зануда видел все ее уловки. Решив покончить с этим раз и навсегда, она предложила ему матч. Сьюске предвкушала эту игру: звон в ушах, тяжесть ракетки в руках, боль в усталых мышцах, и невозможность до самого концу определить, кто станет победителем.
И что же? 6-0! Сьюске чувствовала себя обманутой и разочарованной. Ей хотелось сыграть с Тезукой в полную силу. Сьюске глубоко вздохнула, пытаясь успокоится. Она обязательно выяснит, кто именно травмировал Тезуку, помешав ей насладится матчем, и объяснит неразумному, что такое хорошо и что такое плохо.
Сейчас же следовало заняться Тезукой. Пародия на матч ни одну из проблем не решила.
Что ж, придется пойти ва-банк, заставить Тезуку захотеть реванша, а заодно и обеспечить его молчание в случае чего.

- Прости. Фуджи, обещаю, когда-нибудь я полностью поправлюсь, и мы сыграем матч…

- Я девушка.

- … находясь на пике наших физических способностей. Я верю, что с такими игроками Сейгаку сможет…

- Я девушка.

- …победить. Гибкость Кикимару, аккуртность Оиши…

- Тезука-кун, я де-вуш-ка.

И тут Тезука, наконец, осознал, что именно говорил Фуджи.

- Нет, - уверенно отрезал он.

- Да, - мило улыбнулась Сьюске.

- Быть не может!

- Может.

- Как ты смог?..

- Вообще-то смогла не я, а мои родители. Рассказать? – вот теперь Сьюске полностью владела собой. Ошеломленное выражение на лице Тезуки было пусть небольшой, но все же приятной компенсацией за матч.

- Что ж, спасибо за матч, Тезука-кун. Увидимся завтра на тренировке клуба. И, пожалуйста, сходи к врачу. Травмами не стоит пренебрегать, - Сьюске доброжелательно улыбнулась.

***

В тот вечер Тезука понял две вещи. Первое: добрая и приветливая улыбка может быть страшнее всех фильмов ужасов. Второе: учиться в средней школе будет куда тяжелее и опаснее, чем ему представлялось.

запись создана: 18.03.2010 в 01:20

@темы: Тезука/Фуджи, драбблы, юмор, авторский фик, PG-13

---

Акцу/Сэнгоку. PG-13. Драббл.

[Erring]

Автор:  Erring
Пейринг: Акцу/Сэнгоку
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, романс
Дисклеймер: все принадлежит Кономи

Арифметика встречается в жизни людей каждый день и на каждом шагу.
Кто-то, например, Эчизен Рема, считает количество выигранных матчей. А Атобе Кейго – считает прибыль и возможные расходы на празднование очередной победы Ремы. Мукахи Гакуто считает овец перед сном. А Ошитари Юуши – секунды до того как его, юушино, терпение лопнет, и он начнет усыплять Гакуто более действенными способами. Кикумару Эйджи считает ворон. А Фуджи Шьюске – столбы в которые Эйджи врезался.
Но некоторые, например, Акцу Джин, ведут более сложный и многогранный подсчет.
***
- Это седьмая.
- Что седьмая? – Сэнгоку перестал раскачиваться на стуле и удивленно посмотрел на Акцу.
- Седьмая девица, которой ты улыбнулся за те полчаса, что мы сидим в этом траханом кафе.
- Я что, не могу улыбнуться девушке, которая улыбается мне? Это называется вежливостью.
- Типа того.
- Джин, не дуйся, - Сэнгоку ослепительно улыбнулся.
- Да отстань, - вяло отмахнулся Акцу, закатывая глаза. Некоторые люди были совершенно невыносимы.
***
- Сорок восемь.
- М?
- Сорок восемь смс-сообщений ты получил за три дня не от меня.
- И?
- Тебе не кажется, что это много?
- Ну а что я могу поделать, если звонить в Америку дорого, а родители умотали туда в отпуск?
- И они пишут тебе каждые полчаса?
- Джин, у тебя паранойя.
- Да иди ты, - огрызнулся Акцу, стягивая майку и бросая ее в корзину для грязного белья.
- Болван, - Сэнгоку обнял Джина за талию и уткнулся носом в плечо. – Подумай сам, кому я кроме тебя нужен?
- Никому, - хмыкнул Акцу, думая о том, что сам он мог бы насчитать миллион людей, которым нужен Сэнгоку.
***
- Семьдесят пятое, - выдохнул Акцу, прижимая Сэнгоку к кровати.
- Да пошло оно, - Киесуми тихо застонал.
***
- Восемь.
- Отстань, - Сэнгоку забрался под одеяло и прижимаясь к Акцу. – Даже знать ничего не хочу ни про какие восемь. Опять ты и твоя параноидальная ревность. Я замерз хуже, чем пингвин в Арктике, а ты со своими цифрами.
- Я имел в виду, восемь месяцев как мы живем вместе, - Акцу перекатился, оказываясь сверху Сэнгоку.
- О, - Киесуми расплылся в улыбке.
- Именно. И я очень хочу свой подарок.
- Придурок, – рассмеялся Сэнгоку, выгибаясь под нежными прикосновениями. В принципе, Киесуми не любил цифры. Но некоторая арифметика вполне его устраивала.

@темы: драбблы, юмор, необычные пейринги, яой, PG-13, романс